Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей
Составители Марк Юнге, Линн Виола, Джеффри Россман
Здание, изображенное на обложке, так описывалось в книге А. В. Рябушина с претенциозным названием «Гуманизм советской архитектуры», опубликованной в 1986 г.: «Здание Совета министров Украины отличается воистину покоряющей силой своего образного величия. Поражает специально преувеличенная эмоциональность, прямо-таки титаническая мощь архитектурного образа, его особенная, всеми средствами подчеркнутая напряженность. […]
Архитектурные средства, которые применил Фомин, образовывают, — писал далее Рябушин, — до краев насыщенное “силовое поле”, очутившись в нем, даже сегодня человек чувствует его мощное влияние и осознает себя в какой-то особенной, драматизированной среде».
Наверное, невозможно лучше охарактеризовать дух здания, авторами проекта которого являлись советские архитекторы Иван Фомин и Павел Абросимов. Для авторов этой книги его история воплощает собой переломный 1939 г. Дом был построен в 1936–1938 гг. специально для НКВД Украинской ССР, но его так и не передали чекистам. Вместо них в 1939 г. в него въехал новый хозяин — Совнарком УССР. Намерение запечатлеть в камне выдающуюся роль НКВД оказалось обманчивым и преходящим. Наша книга посвящена истории дисциплинирования НКВД и массового наказания сотрудников органов государственной безопасности в 1939–1941 гг., вынужденных, как и в случае с домом, уступить первую роль государству как таковому.
ВСТУПЛЕНИЕ
Суд, тайно «отправляющий правосудие», сам нарушает все законы.
Изучение феномена perpetrator представляет в значительной степени «неизведанную территорию» в истории Советского Союза. Англоязычный термин происходит от латинского perpetrare и означает «лицо, совершившее преступление, хищение или что-либо возмутительное»[1]. В историографии сталинского СССР этот термин, как правило, не использовался. Это произошло отчасти из-за нежелания искать, помимо Сталина, других виновных и ответственных за чудовищные преступления того времени. Сталин, таким образом, становился единственным perpetrator с узким кругом преданных приспешников всего лишь в силу неспособности исследователей выйти за рамки традиционного для историографии подхода к изучению советского общества «сверху вниз» и связанных с этим образов советских людей, бюрократии и всего общества, — безликих, пассивных и подавленных террором. Причиной такого видения, в частности, стали долгие десятилетия ограниченного доступа к архивам.
Напротив, историки, исследовавшие нацистскую Германию и Холокост, посвятили бесчисленное количество работ изучению феномена perpetrator[2], Рауль Хилберг (Raul Hilberg) первым использовал ставшую теперь классической триаду «жертва — свидетель — perpetrator»[3]. Понимание нацистского perpetrator в течение десятилетий варьировалось от «банального бюрократа», «убийцы за письменным столом» (desk murderer)[4] и «обыкновенного человека» на одном конце сегмента — до «яростного идеолога», «злостного убийцы», на другом, — с разнообразными нюансами между двумя этими крайностями. Все чаще исследователи признают наличие «серых зон» между категориями perpetrator и «свидетель», а в некоторых случаях и между категориями perpetrator и «жертва»[5]. Необходимо отметить, что «свидетель» в данном случае не отражает суть англоязычного термина bystander, который используется в литературе о Холокосте. Им обозначают тех, кто не был жертвами или perpetrator, но был пассивным очевидцем событий, зачастую извлекая из них выгоду или молчаливо поддерживая преступников.
Разгром нацистской Германии и масштабность совершенных ею преступлений поставили мир, и в первую очередь союзников, перед необходимостью наказать тех perpetrators, высокопоставленных и рядовых, кто пережил войну. Наказание проходило по-разному (порой цинично и не всегда успешно), но особенно важными были судебные процессы, начавшиеся в Нюрнберге во второй половине 1940-х гг. и продолжавшиеся в 1960-е гт., а также в более позднее время[6]. Процессы, проводившиеся для того, чтобы предъявить обвинения подсудимым, одновременно стали попыткой понять, как якобы цивилизованная нация могла опуститься до таких зверств. Падение Третьего Рейха и дальнейшие исследования историков привели к появлению различных подобий правды о функционировании нацистского режима — «правды», прикрытой ложью; секретов, спрятанных за эвфемизмами; выявлению образов «убийц за письменным столом» с их смертоносными чертежами, операторов газовых камер и тех, кто расстреливал в ярах, карьерах и оврагах Восточной Европы.
1
The Oxford English Reference Dictionary / Eds. Judy Pearsall and Bill Trumble; 2-nd ed. - Oxford: Oxford University Press, 2001. P. 1082.
2
Хорошее введение в историографию изучения феномена perpetrator см.:
3
См.:
4
Desk murderer — термин, принятый в историографии Холокоста для обозначения высокопоставленных нацистов, которые, возможно, лично и не принимали участия в массовых экзекуциях, но разрабатывали планы и орудия массового убийства в тиши своих кабинетов за письменным столом. Примером «убийцы за письменным столом» может служить Отто Адольф Эйхман, разрабатывавший планы массовых убийств в концентрационных лагерях и газовых камерах. В этом же значении в историографии Холокоста используется и термин desk murders — «убийства, совершенные за письменным столом» (комментарий переводчика).
5
Термин «серая зона» (gray zone) заимствован из классических мемуаров Примо Леви. См.:
6
Диапазон различных мнений о судебных процессах представлен в: