Берия продолжал активно искать новые доказательства для разоблачения деятельности Ежова. И здесь он использовал испытанный прием, который в свое время применял его предшественник Ежов для компрометации Ягоды. Исследователями было высказано предположение о том, что записка начальника УНКВД Куйбышевской области В.П. Журавлева Сталину о слабом развороте борьбы с врагами народа, укрывательстве в аппарате НКВД подозрительных работников, возможно, была инициативой сверху[110]. Это предположение полностью подтвердилось. За два дня до подачи заявления Журавлев встретился с Берией и рассказал ему о нарушениях, выявленных в аппарате НКВД. 14 ноября Берия сообщил Сталину, что Журавлев, по его предложению, на основе устного доклада составил докладную записку, в которой подробно изложил все факты о подозрительных действиях ряда высокопоставленных сотрудников[111]. Сталин немедленно адресовал эту записку членам Политбюро: «Просьба ознакомиться с запиской Журавлева. Записку придется обсудить. И. Сталин»[112].
14 ноября в партийные органы была разослана директива об учете и проверке партийными органами ответственных сотрудников НКВД СССР, подписанная Сталиным. В соответствии с директивой учет, проверка и утверждение ответственных работников НКВД от высших должностей до начальников отделений возлагалась на ЦК ВКП(б). На местах обкомы, крайкомы, ЦК нацкомпартий были обязаны взять на учет всех ответственных работников местных органов НКВД, составить персональные списки, завести на каждого сотрудника личное дело. Помимо изучения документов на работников НКВД, требовалось и личное ознакомление с ними. Партийные руководители должны были начать проверку, не дожидаясь представления этих работников начальникам УНКВД на утверждение. Бюро соответствующего партийного органа решало вопрос о назначении. Исследователи совершенно справедливо считают это решение преддверием чистки в органах НКВД[113]. В директиве прямо указывалась цель проверки, которая заключалась в том, что «органы НКВД должны быть очищены от всех враждебных людей, обманным путем проникших в органы НКВД, от лиц, не заслуживающих политического доверия»[114].
Таким образом, резко усиливалось влияние партийных органов на кадровый состав органов госбезопасности как через значительное увеличение количества штатных сотрудников, утверждаемых в ЦК ВКП(б), так и через контроль за зачислением на службу новых работников.
В директиве от 14 ноября 1938 г. Сталин дал указание, чтобы первые секретари обкомов, крайкомов и ЦК нацкомпартий систематически представляли в отдел руководящих партийных органов (ОРПО) ЦК ВКП(б) докладные записки о ходе работы по учету, проверке и утверждению работников НКВД. Он нацеливал их на выявление недостатков в работе органов НКВД, засоренности их чуждыми и враждебными элементами[115]. Фактически это была установка на массовую чистку среди сотрудников органов госбезопасности, которые допускали массовые нарушения Угоповного и Уголовно-процессуального кодексов.
Данное направление деятельности в отношении сотрудников оперативно-чекистских подразделений было закреплено в Постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Среди исследователей утвердилось мнение, что Сталин в свойственной ему манере переложил свои ошибки на исполнителей преступных приказов[116].
Это постановление стало главным документом для следователей ГУГБ в ходе допросов арестованных сотрудников. В нем содержались основные положения обвинительных заключений. Главную вину за недостатки и извращения в следственной работе Сталин возложил на «врагов народа и шпионов иностранных разведок, пробравшихся в органы НКВД как в центре, так и на местах», проводивших массовые и необоснованные аресты. Одновременно они якобы спасали «от разгрома своих сообщников, в особенности засевших в органах НКВД». В приговорах на руководящий состав появится статья 58-1а УК РСФСР, то есть обвинение в шпионской работе на иностранные государства, и статья 197 (злоупотребление властью при отягчающих обстоятельствах).
В ноябре — декабре Сталин окунулся в лавину шифротелеграмм, записок и анонимных сообщений о многочисленных нарушениях, допущенных органами НКВД. До принятия решений, осуждавших подобные действия сотрудников органов госбезопасности, такого рода информация Сталину не поступала.
110
116