Заброшенный домик лесника близ Полоцка был удобным местом для конспиративных встреч. Летней ночью 1942 года мы с Корабельниковым и Николаем Щенниковым, заместителем начальника штаба бригады, тихо подошли к своим партизанам, которые тайно присматривали за домиком. Они доложили, что туда только что вошли две женщины. В комнате нас ожидала разведчица Анна Наумовна Смирнова. С ней была та смелая женщина, которой удалось проникнуть в полицию. Увидев нас, увешанных оружием, бородатых, она поднялась, несколько смущенно подала маленькую руку:
— Лиля Костецкая, учительница.
— Рады вас видеть. Давно хотел познакомиться, — сказал я.
Лиля во всех деталях описала внешность и манеры своего шефа — немецкого офицера Мюллера, вспомнила некоторые брошенные им вскользь замечания. Все говорило о том, что Мюллер, очевидно, антифашист, однако тщательно это скрывает и ведет себя очень осмотрительно.
Мы посоветовали Костецкой проверить ее впечатления о Мюллере и как-нибудь осторожно испытать его.
— Среди немцев могут быть и противники Гитлера, — сказала Лиля. — Ведь среди них есть антифашисты.
— Вы правы, — согласился Корабельников. — И коммунисты есть, и подпольщики-антифашисты. Но Мюллер — полицейский офицер. Не попадитесь на крючок.
Было решено в переписке называть Мюллера «Инициатором».
Дальнейшие отношения Лили Костецкой с «Инициатором» развивались сложно. Подробности передавала в бригаду Смирнова. Постепенно у нас росла уверенность в том, что в лице Мюллера мы приобретаем человека, готового помогать партизанам и Красной Армии.
Ни жены, ни детей у Мюллера не было, но он любил своих сестер, показывал Лиле их фотографии и был возмущен одной мыслью о том, что их могли бы угнать куда-нибудь в Голландию или во Францию.
— Каждый человек должен любить свою отчизну, — как-то в минуту откровенности сказал он Лиле, — поэтому мне понятна ваша ненависть к нам, пришедшим на вашу землю. Но не все немцы одинаковы. Есть убежденные фашисты, есть бездумные автоматы — исполнители чужой преступной воли. Но есть и такие, которые настроены против этой войны, против зверств, против Гитлера.
С каждой беседой Лиля становилась смелее и однажды спросила круто: есть ли в Германии коммунисты?
— Конечно есть. За ними охотится гестапо. Вот и вы можете пойти в гестапо и рассказать о наших беседах. Тогда мне конец.
— Разве вы коммунист?
— На мне, фрейлен Лиля, офицерский мундир. Мое положение сложнее, чем вы думаете. — Улыбнувшись, он добавил: — Считайте меня своим другом, а я постараюсь доказать это.
По нашему совету Лиля попросила Мюллера помочь «одной своей знакомой». Ей нужно было поставить на паспорте штамп с указанием роста, цвета глаз, волос и других особых примет. Мюллер выполнил просьбу. Тогда Лиля попросила у Мюллера справку на имя одного из наших разведчиков. Офицер такую справку выдал. Не спрашивая ни о чем, он сделал отметку о прописке, поставил штамп и круглую печать.
Со второй половины 1942 года оккупанты ввели так называемые «аусвайсы» — удостоверения личности. На листе плотной желтоватой бумаги указывались имя, фамилия, возраст и место рождения. На другой странице записывались особые приметы. «Инициатор» по просьбе Лили выдал ей несколько бланков аусвайсов, которые очень пригодились нам в разведывательной работе. Гитлеровские патрули к таким документам относились с полным доверием.
Через некоторое время мы посоветовали Костецкой более открыто поговорить с Мюллером. Однажды вечером, когда все служащие уже разошлись, Лиля зашла в кабинет к Мюллеру и после нескольких малозначащих фраз, как бы между прочим, сказала:
— Выходит, герр гауптман, что мы делаем с вами одно дело.
— Да, фрейлен Лиля, это так.
— А вы не боитесь, что помогаете русским партизанам?
— Боюсь, — откровенно признался он, — но, если говорить прямо, я хочу и буду делать то, что велит мне совесть настоящего немца, не зараженного фашизмом.
— Значит, мы поняли друг друга?
— Уже давно. Только у меня есть к вам просьба. Передайте товарищам, что мне не стоит открыто переходить на вашу сторону. Здесь я буду полезнее.
Мы сообщили в Москву, что в полоцкой полиции теперь работают два наших разведчика — учительница Лиля Костецкая и немецкий офицер Карл Мюллер. В ответ последовало указание: «Неуловимому. Поручите вашим людям добыть возможное количество чистых бланков паспортов и аусвайсов».
Как выполнить это задание? Полицейские, несомненно, ведут строгий учет всех документов. Исчезновение такого количества бланков легко обнаружить, Костецкая и Мюллер попадут под удар. Несколько дней я, комиссар Борис Львович Глезин и Корабельников думали, как без особого риска добыть документы. Советовались с секретарями Полоцкого подпольного райкома партии Николаем Акимовичем Новиковым, Георгием Сергеевичем Петровым и, конечно, с Анной Смирновой, а через нее с Лилей и Мюллером. Выход нашла сама Лиля.