Баландин внимательно смотрел на меня. Видимо, не сразу доходил до него смысл моих слов. Медленно сходила с лица улыбка.
— Вы не знакомы с Фишером, вам не известен сей господин, и не может быть известен, но откуда же такое совпадение? Почему и он и вы вдруг выступаете в одной роли, словно по какому-то сговору? Он клевещет на Чарустина там, вы клевещете здесь.
— Где, как, когда я клеветал? Я высказывал свои сомнения!
— Сомнения высказать вправе каждый человек. Не о них речь, хотя минуту назад вы это ставили себе в заслугу. А толкать Осипова на дачу заведомо ложных показаний — это, по-вашему, благородно? Что вас побудило принудить Осипова дать ложные показания о докладной на имя Чарустина, когда шла прокладка нефтепровода?
— Что такое? Когда? Что?
— Вы в день приезда Осипова по вызову прокуратуры встретились с ним в ресторане...
— Где? Где у вас доказательства?! — закричал Баландин.
Я вернулся к столу, достал из папки протокол допроса Осипова и положил перед Баландиным. Он схватил листки и пробежал их.
— Ложь!
— Вам нужна очная ставка с Осиповым?
— Он арестован? — спросил Баландин.
— Вам нужна очная ставка с Осиповым? — повторил я вопрос.
Баландин сник.
— Не нужна. В таком случае, берите бумагу и дайте следствию собственноручные показания, только без лжи. Вы и так долго лгали.
— Я буду жаловаться!
— На что?
— Мало ли что я мог посоветовать Осипову. Он сам не маленький, он сам отвечает за свои показания...
— Так же, как и вы, Баландин, за свои действия!
18
Чарустин встретил меня довольно сухо. Прошли в его кабинет, он предложил мне кресло, сам сел на стол.
— Вот кстати, — сказал я, указывая глазами на портрет. — После нашей встречи, Василий Михайлович, мне довелось познакомиться с Гертрудой фон Ламердинг. Я беседовал с ней, и довольно долго... У меня к вам вопрос, Василий Михайлович! Гертруда фон Ламердинг задержана органами безопасности ГДР. Наши коллеги разбираются в ее деятельности. Что бы вы могли сказать о ней, как бы вы могли ее охарактеризовать? Что это за человек? Для наших коллег это очень важно...
— Вас, наверное, интересует вопрос, почему у меня фотография Гертруды Ламердинг?
Чарустин пристально посмотрел на меня.
— У меня сложилось впечатление, что Гертруда Ламердинг порядочный человек, но убеждений совершенно противоположных нашим. Убеждений неосновательных, скорее, наносных. Это результат воспитания и формирования в определенной среде... Она пыталась со мной спорить и нападала на мои взгляды довольно горячо. Но когда пропадал запал, пропадала горячность и мы начинали спокойно и не торопясь просматривать ее убеждения, они рассыпались, тогда она отступала. На это у нее хватало объективности...
— Она это приписывала вашему умению полемизировать... — заметил я.
— Она преувеличивает. Просто ей, видимо, не случалось встречаться с людьми, умеющими отстаивать свои убеждения. Примешалось к этому и еще одно обстоятельство. Мне трудно об этом судить... еще труднее говорить...
— Она вас любит. Она даже готова приехать сюда, к вам, конечно!
— Но я ее не люблю...
— Вам что-нибудь было известно о ее связях с разведкой?
— Нет! Но у меня были все основания предполагать, что на первых порах она не сама по себе ко мне потянулась. Потом это переменилось, и она в решающий момент выступила против тех, кто пытался руководить ею. Но это все область предположений. Я об этом мог судить лишь по грубости того господина, который явился ко мне. Я, несомненно, сообщил бы об этом вашим товарищам, если бы придал какое-то значение этой попытке. Все было грубо и примитивно. Шум поднимать не хотелось. Гертруда мне сказала, что если по этому поводу разразится скандал, ей не жить... Я был обезоружен... Если бы мне пришлось еще раз ехать туда же, я, конечно, отказался бы и объяснил вашим товарищам причину отказа.
— Господин, который пытался вас шантажировать, арестован. Он занимался довольно активно такого рода делами.
Чарустин вдруг улыбнулся, и как бы тяжесть свалилась с его плеч.
— Молодцы товарищи из органов безопасности ГДР! Это подлый человек! Я готов дать свидетельские показания...
— Не нужно. Он полностью изобличен в своих преступлениях, над ним состоится суд. Гертруда заслуживает снисхождения. Ее брат, лишь начав в чем-то разбираться, стал жертвой автомобильной катастрофы: на его машину наскочил тяжелый грузовик...
Чарустин взглянул на портрет. Задумался.
— Мне жалко ее, — произнес он тихо. — Но жалость — это еще не любовь!
19
Вот и закончено еще одно дело.
Прокуратура привлекла Осипова к уголовной ответственности за халатность и за дачу ложных показаний, Баландина — за организацию клеветы на Чарустина.
В министерстве отменили приказ об освобождении Чарустина от работы. На заседании парткома завода Марченко рассказал товарищам об итогах нашего расследования.