Коллинз никогда не забудет этого дня. Предстояло собрание бастующих в здании кинотеатра, в туземной части города. Кемпбелл должен был выступать. Коллинз проник на это собрание.
Речь Кемпбелла, успевшего сблизиться с некоторыми руководителями стачек, была посвящена международной солидарности рабочего класса. Он с жаром говорил о сочувствии английских рабочих борьбе своих братьев по классу в Индии.
Когда Кемпбелл закончил выступление, слово попросил профсоюзный деятель Чаудхури, руководивший стачкой на одном из предприятий «Букингам и Карнатик милз».
— Мне точно известно, братья, только что выступавший здесь является офицером Интеллидженс сервис и специально подослан к нам, — бросил он в зал и сошел с трибуны.
Несколько секунд в зале стояла мертвая тишина, потом вдруг все заговорили. Поднялся неимоверный шум, среди которого можно было разобрать только отдельные выкрики: «Смерть шпиону», «Нельзя щадить предателя», но большинство кричало: «Пусть скажет свое слово».
Бледный и растерявшийся поднялся на трибуну Кемпбелл, но его первые слова:
— Друзья, это клевета, направленная на то, чтобы разобщить нас... — потонули в поднявшемся шуме.
Коллинз сразу понял, что может потерять друга. Среди присутствующих наверняка найдутся сторонники немедленных и решительных мер. Он выскочил на улицу и бросился в соседний дом, где, как он знал, стоял эскадрон драгунского полка британских королевских войск. Командира эскадрона не пришлось убеждать. Прекрасно знавший обстановку и постоянно бывший начеку, он сразу понял в чем дело. Через несколько минут поднятый по тревоге эскадрон бросился на выручку Кемпбелла. Собрание было разогнано. Кемпбелла удалось отбить у разъяренной толпы, правда, изрядно потрепанного.
...Трехмоторный пассажирский «юнкерс», пройдя над аэродромом, заложил крутой вираж и на несколько минут словно растаял в воздухе, слившись с вечными снегами гор. Серебристая машина вновь обрела четкость очертаний уже над самой землей и через мгновение катила по полю, надменно задрав тяжелый тупой нос и оставляя за собой быстро тающий шлейф пыли.
Посадка была щегольской, недаром на международных линиях компании «Люфтганза» работали пилотами многие отставные асы. Подумав об этом, Коллинз невольно усмехнулся.
Действительно, в том, что один из видных работников Интеллидженс сервис прилетал на самолете, за штурвалом которого сидел летчик бывшей кайзеровской авиации, была ирония судьбы.
Металлическая рыбина подруливала к зданию аэровокзала. Спустя несколько минут Коллинз пожимал руку статному седому джентльмену, одетому словно для прогулки. Безукоризненный костюм кремовой фланели, палевая сорочка крученого шелка, светло-желтые замшевые туфли. Даже рисунок галстука, единственной темной детали его туалета, гармонировал с фактурой старой данхиловской трубки.
Коллинз поджал губы при виде всего этого великолепия, но вспыхнувшая было насмешка тут же уступила место чувству искренней радости.
Черноволосый, смуглый, внешне похожий на местного жителя, майор ловко подхватил портфель гостя и сам, отстранив шофера, распахнул дверцу машины.
На одной из самых оживленных улиц машина замедлила ход. Кемпбелл, давно уже не бывавший на Востоке, с любопытством следил за тем, как шофер лавирует среди автобусов, обвешанных корзинами осликов и равнодушных к уличной толпе верблюдов. Коллинз, словно вымуштрованный гид экскурсионного бюро, время от времени давал короткие точные комментарии. Словом, все шло в лучших традициях колониального гостеприимства.
— Поторопитесь, Мохаммед, мы опаздываем, — на фарси приказал Коллинз шоферу и, вновь перейдя на английский, обратился к гостю. — Надеюсь, вы остановитесь у меня? Комнаты для вас приготовлены, обед, — он взглянул на часы, — ровно в семь, как в Палас-отеле.
Кемпбелл с сомнением покачал головой.
— Остановиться придется, пожалуй, в гостинице. Кто я такой? Рядовой коммерсант. Мне предстоят разного рода визиты, переговоры и прочее. Дорожная фирма, которую я представляю, рассчитывает на заключение крупных контрактов. Но прежде всего я бы хотел, разумеется, иметь честь быть представленным миссис Коллинз.