— Хотите со мной поехать на охоту? На глухаря. А, Петр Константинович?
— Я хоть и не охотник, — живо отозвался Сологубов, — но поеду с удовольствием.
Решив отправиться на охоту, Дружинин думал немного рассеяться, отдохнуть от дел на свежем весеннем воздухе в лесу. Начальник Дружинина второй месяц находился в госпитале, и подполковнику приходилось работать за двоих, он здорово замотался. Однако сейчас не это было главное. Дружинин хотел лишний раз побыть вместе с Сологубовым — в иной, так сказать, вольной обстановке, где человек ведет себя не так, как в привычных условиях, и где он может быть виден с новой, еще не известной ранее стороны. А видеть и изучать все новое в этом человеке для Дружинина по-прежнему являлось первостепенной необходимостью, потому что посылал он его туда, где ни проверить лично, ни тем более исправить сделанное уже невозможно.
Охота у них не удалась: на двоих один глухарь, убитый Сологубовым, но вообще отдохнули они неплохо. И между делом обсудили несколько важных для закордонного задания вопросов.
За завтраком у костра Дружинин достал из кармана завернутую в бумагу небольшую фотографию, протянул Сологубову:
— Еще одна карточка Мишутина. Сделана в тридцать девятом году, на Халхин-Голе.
Сологубов внимательно рассмотрел фотографию сперва вблизи, затем в вытянутой руке и озабоченно сказал:
— Это шестая... и все разные.
— Да, по этим старым снимкам трудно составить представление о внешности человека в настоящий момент, — заметил Дружинин. — Видимо, первое, что вы должны постараться сделать по прибытии в «Службу-22», это приличное фото Мальта — Мишутина.
— Согласен.
— Но не надо переоценивать значения и вашего снимка, как бы хорошо он ни получился. Нужно брать все в комплексе. Еще раз внимательно проштудируйте словесный портрет Мишутина, и не только описание черт лица, помните о манерах этого человека, его привычках, походке, характерных жестах.
— Это я четко представляю.
— И еще... Впрочем, хватит! — Дружинин смущенно улыбнулся. — Мы же решили о делах сегодня не говорить...
Они прошатались с ружьями по лесу почти дотемна. К Москве подъезжали поздно вечером. Сидя за рулем «Победы», Дружинин думал о том, что срок пребывания Сологубова на советской земле подходит к концу. В мае он должен вернуться в «Службу-22», как было определено заданием. Что ж, можно считать, Сологубов готов к этому. Точнее, почти готов. Осталось доделать кое-какие мелочи перед тем, как вместе с ним пойти к генералу.
Дружинин уже показывал генералу своего помощника. Это было, когда решался вопрос: вводить или не вводить Сологубова в дело, следовательно, доверять или не доверять ему вообще. Тогда генерал долго беседовал с Сологубовым и потом, отпустив его, сказал Дружинину: «Конечно, определенный риск есть. Как, впрочем, и во всяком деле, где приходится принимать решение не только на основе бесспорных, доказанных фактов, но и прислушиваясь к голосу интуиции...»
Сологубов, молча куривший в машине рядом с Дружининым, словно угадал его мысли.
— Николай Васильевич, — негромко спросил он, — а когда вы думаете меня отправлять?
— Поживете с недельку в заданном районе, своими глазами поглядите, что к чему... — сказал Дружинин.
Глава девятая
«Контрразведка является по своей сути защитной, оборонительной деятельностью. Но, хотя цели контрразведки оборонительные, действует она преимущественно наступательными методами, стремясь к раскрытию планов вражеской разведки на самой ранней их стадии, старается проникнуть во внутренние сферы разведывательных служб противника, где отбирают и готовят агентов. И если это достигнуто, то ставится цель привлечь на свою сторону «инсайдеров» из вражеского лагеря...»
Это сказал Даллес, директор ЦРУ Его слова были процитированы в учебнике, написанном генерал-майором Генри Кларком, шефом «Службы-22». Этот объемистый учебник с грифом «для служебного пользования» имелся в библиотечках всех конспиративных квартир разведцентра, в том числе и той, на которую семнадцатого мая 1955 года прибыл после выполнения задания ее агент 0775 — Петр Сологубов.
То была загородная квартира под Мюнхеном. В сосновом лесу, огороженные высоким глухим забором, стояли два деревянных домика. В одном из них Сологубову отвели небольшую комнату, где он вот уже четвертый день невылазно сидел над своим отчетом для генерала Кларка. Сегодня ему пришла мысль вставить в свою писанину что-нибудь из поучений шефа. Честолюбивый генерал, считавший себя теоретиком разведки, часто выступал с лекциями в закрытых аудиториях, помещал свои статьи в специальных изданиях и обожал, когда его цитировали. Тот, кто умело к этому прибегал, мог рассчитывать на особое внимание и даже покровительство шефа «Службы-22». Пренебрегать подобным в положении Сологубова было бы попросту неразумным.