Ровно в двенадцать по распоряжению генерала в кабинет подали кофе. После того как все подкрепились, Сологубов продолжил рассказ о своем пребывании в Советском Союзе — месяц за месяцем: что делал, как делал, результаты.
Когда он дошел до характеристики разведанного им района, Кларк засыпал его уточняющими вопросами. Генерала особенно интересовала система ПВО этого района — имеются ли аэродромы, взлетно-посадочные площадки, их длина, ширина, покрытие. Он обстоятельно расспрашивал о наличии там укрытий для самолетов, их местонахождении, где расположены авиационные склады и склады ГСМ, какова система радарных установок.
Среди вопросов шефа «Службы-22» имелось немало и таких, которые не могли быть предусмотрены в Москве. Сологубову приходилось по ходу доклада импровизировать. Это было рискованно, его могли уличить во лжи, тогда достоверность всего доклада была бы поставлена под сомнение.
Сологубов весь взмок от напряжения, сердце стучало часто и тяжело, будто он подымался в гору с непосильной ношей. Казалось, еще немного, и он сорвется, не выдержит потока вопросов. Усилием воли он преодолевал это минутное малодушие и старался отвечать спокойно и неторопливо, чтобы выгадать как можно больше времени на обдумывание.
Доклад Сологубова в общей сложности продолжался два с половиной рабочих дня. В четверг, незадолго перед обеденным перерывом, он закончил рассказ, с волнением ожидая вывода генерала. В этом выводе была вся его судьба, а может быть, и жизнь.
Заключение шефа оказалось весьма кратким и, к удивлению Сологубова, не окончательным.
— Информация, которую вам, мой друг, удалось собрать, — сказал Кларк, — явится существенным вкладом в нашу оценку этого уральского района, его уязвимости при воздушном нападении с помощью специальных видов оружия. Однако окончательный вывод впереди — по ознакомлении с вашим письменным докладом.
Он извиняюще улыбнулся Сологубову и затем, обращаясь уже ко всем присутствующим, закончил:
— Благодарю вас, господа. Вы свободны.
Теперь Сологубов жил в Мюнхене на частной квартире. Ее порекомендовал ему Кантемиров, в прошлом инструктор связи в разведшколе, где Сологубов с ним и познакомился, а ныне сотрудник радиоцентра «Службы-22». Капитан Холлидз предлагал Сологубову другую квартиру, но он вежливо отказался, заявив, что комнаты темноваты, а на самом деле потому, что опасался в лице квартирной хозяйки заполучить домашнего «стукача». Здесь же хозяйка, пожилая немка Марта, доводилась родственницей Кантемирову: он был женат на ее кузине, которая недавно умерла.
В небольшой чисто прибранной квартире Сологубову отвели лучшую комнату. Марта готовила для него, стирала белье, поддерживала в надлежащем порядке его небогатый гардероб.
Разрешив, таким образом, бытовую проблему, Сологубов, казалось, мог вплотную заняться делом, из-за которого он и очутился снова в американской «Службе-22». Ему необходимо было сфотографировать Мальта, составить его словесный портрет, начать всестороннее изучение этого человека... Но как все это осуществить? В здание, где работал Мальт, Сологубов доступа не имел, так же как и в другие помещения разведцентра. Он пока числился всего лишь кандидатом на должность инструктора индивидуального обучения. Так, по крайней мере, однажды назвал его капитан Холлидз, посоветовав при этом набраться терпения и ждать — назначение произойдет, надо полагать, не ранее, чем завершится его проверка.
Эта продолжающаяся негласно, неизвестно где и как проверка сковывает его по рукам и ногам. И хотя формально он свободен, можно сказать, предоставлен самому себе (не выезжая из Мюнхена, делай что хочешь), в действительности, наверное, за ним постоянно ведется наблюдение, фиксируется каждый его шаг, поступок по выходе из квартиры. А может быть, и в самой квартире. Хотя Кантемиров и заверял, что Марта — честный, порядочный человек, в душу к ней не влезешь.
В этих условиях, разумеется, было бы глупо идти на активные действия. Надо выждать, вжиться в новую обстановку, чтобы о тебе перестали думать, как о только что возвратившемся с задания агенте, который подлежит проверке и всестороннему изучению. Единственно, что сейчас, пожалуй, можно предпринять без риска провалить дело, это заняться составлением словесного портрета Мальта.