«Постановили:
9. Назвать комиссию Всероссийской чрезвычайной комиссией при Совете Народных Комиссаров по борьбе с контрреволюцией и саботажем и утвердить ее...»
— Что касается председателя ВЧК, — сказал Ленин, как бы подводя черту под обсуждением вопроса, — то сюда нужен истинный пролетарский якобинец.
Еще не закончив своей фразы, Ленин выразительно посмотрел на Дзержинского. И все участники заседания, не сговариваясь, тоже повернулись к нему. Они верили в него.
Вскоре после заседания Совнаркома Дзержинский и Петерс[1] пришли на Гороховую, 2. Дом, где должна была отныне разместиться ВЧК, стоял тихо, равнодушно взирая на мир разбитыми окнами. Парадный подъезд утопал в глубоком, улежавшемся снегу. Ветер бестолково бился в обрывках телеграфных проводов.
— С чего начнем? — не очень уверенно спросил Петерс, и сам удивился наивности своего вопроса. — Вся канцелярия у вас в портфеле, а весь бюджет ВЧК — у меня в кармане.
Он вытащил из кармана кожаной куртки тощую пачку денег и сунул ее в скрипучий ящик письменного стола.
— Начнем, — твердо сказал Дзержинский. — Нам, Яков Христофорович, все же куда легче начинать, чем, например, Менжинскому.
Нарком финансов Менжинский сразу же после своего назначения раздобыл в Смольном большой, обитый кожей диван. На листке бумаги крупными буквами вывел четкую надпись: «Комиссариат финансов». Вывеску укрепил над массивным диваном, лег на него и мгновенно уснул — три предшествующие ночи были бессонными. Владимир Ильич увидел спящего сном праведника наркомфина и раскатисто, от души расхохотался.
— Ну это же просто замечательно, — сказал он, безуспешно пытаясь справиться с одолевающим его смехом. — Это же прекрасно, что наши народные комиссары начинают с того, что набираются сил и бодрости для будущих действий...
Дзержинский пересказал Петерсу этот эпизод.
— Да, — сказал Петерс. — Все познается в сопоставлении. У Менжинского — только диван, а у нас целый дом бывшего градоначальника. Вот только кого в нем размещать? По списку личного состава — двадцать три человека, включая машинисток и курьеров.
— Двадцать три? — переспросил Дзержинский. — Но это же сила. А завтра — я уверен, я бесконечно убежден в этом, Яков Христофорович, — к нам придут новые бойцы. Коммунисты. А главное, сила ЧК в беззаветной поддержке народа.
Дзержинский задумался. Нужно было выполнять решение Совнаркома.
Но все же почему именно ты поставлен на этот пост? Ты, самой желанной мечтой которого была мечта стать учителем. Ты, который как-то в порыве откровенности сказал Луначарскому: «Вот победим, пойду в Наркомпрос». Пока не получилось.
Дзержинский не знал, что после закрытия заседания Совнаркома Ленин сказал:
— Теперь защита революции в надежных руках. И знаете, что самое главное? Дзержинского глубоко любят и ценят рабочие...
Дзержинский открыл портфель, выложил бумаги на пыльный стол. Мельком взглянул на календарь.
Шли последние дни тысяча девятьсот семнадцатого года.
Впереди тысяча девятьсот восемнадцатый. Впереди — переезд в Москву, вооруженные выступления анархистов, заговор Савинкова, мятеж «левых» эсеров, покушение на Ленина, убийство Урицкого, заговор Локкарта, взрыв в Леонтьевском переулке, дело «Национального центра», дело «Тактического центра» и еще дела множества других вражеских «центров».
Впереди была борьба не на жизнь, а на смерть.
А сейчас по метельному Петрограду, как и по всей стране, шел сорок четвертый день революции.
АНКЕТА
— На Лубянку, — коротко сказал Дзержинский, открывая дверцу автомобиля.
Шофер молча кивнул и включил зажигание. «Паккард», натужно гудя мотором, медленно тронулся с места.
Откинувшись на спинку сиденья, Дзержинский тут же вынул из кармана гимнастерки блокнот и карандаш. Машину потряхивало на булыжной мостовой, но все же можно было писать, оперев блокнот о колено. Будто обгоняя друг друга, на сероватом листке возникали строчки:
«С. С. Дзержинской. Москва, 29 августа 1918 г.
Зося моя дорогая и милый мой Ясик!
В постоянной горячке я не могу сегодня сосредоточиться, анализировать и рассказывать.
Мы — солдаты на боевом посту. И я живу тем, что стоит передо мной, ибо это требует сугубого внимания и бдительности, чтобы одержать победу. Моя воля — победить, и, несмотря на то, что весьма редко можно видеть улыбку на моем лице, я уверен в победе той мысли и движения, в котором я живу и работаю...»
Дзержинский с трудом дописал последнюю строку:
1
Петерс Яков Христофорович — участник Октябрьской революции, член Петроградского Военно-Революционного комитета. С 1917 года — член коллегии ВЧК. В 1918 году — заместитель Председателя ВЧК.