— Занять оборону! — приказал Куксенко.
Двух человек он направил в разведку, чтобы выяснить силы пограничников. Взводному приказал проверить состояние плотов на реке Уссури. Возвратившись в палатку, спросил Лангового:
— Как стреляешь?
— Да не очень. В городе вырос я...
— И вот что, Арзамасов (по совету Невьянцева Ланговой изменил свою фамилию и назвал себя Арзамасовым), — имей в виду, что скоро мы уйдем на ту сторону, так что, если не согласен, скажи сразу. Будем драться, сколько можно. Если у красных сил мало, то перебьем и пойдем по селам поднимать восстание. Если много — отступим в Маньчжурию, наберем новых людей, пополним снаряжение и боеприпасы и опять вернемся.
— Согласен я, — твердо заявил Ланговой — Арзамасов.
Бой начался в середине дня. Красных войск оказалось много, но окружить банду или подавить ее приступом они не смогли: Куксенко знал, где нужно выбирать место, — кругом непроходимые болота. А впереди, у входа, он подготовил укрепления, сделал завалы.
Ланговой вынужден был участвовать в сражении против своих. Он не боялся, что будет ранен или убит, был уже обстрелян на границе, но сейчас «на рожон» не лез. Тоже стрелял, но его пули летели поверх голов пограничников.
К вечеру отряды пограничных и внутренних войск усилили натиск. Тут и там падали сраженные бандиты. Куксенко понял, что долго не выдержит, и дал приказ отступать.
Двинулись через болото — впереди сам атаман, за ним цепочкой остальные. Стоянка осталась позади, вода доходила до колен, но дальше почва не проваливалась. Сводный отряд ОГПУ отстал.
— Ну вот и все! — объяснил Куксенко. — Болото они не пройдут.
Расположились на небольшой площадке. Куксенко приказал подсчитать потери. Пятеро были ранены, трое пропали — наверное, были убиты. Среди них оказался один из «напарников» Лангового.
— Осталось версты три, не больше, — успокоил собравшихся Куксенко. — Выйдем к Уссури, а ночью переправимся на тот берег.
К реке подошли, когда наступили сумерки. Замаскированные ветками и травой, в кустах лежали два больших плота. Дважды прошел сторожевой катер, ничего не приметив, ушел вверх по течению. Сумерки сгущались, над рекой клубился туман. Наконец стемнело, и Куксенко подал команду:
— Стащить плоты в воду!
За работу принялись дружно.
Прошло совсем немного времени, и отряд ступил на землю Маньчжурии. Глубокой ночью вошли в небольшое селение. Здесь им выдали большой горшок чумизы и мелко нарезанные ломтики мяса. Наевшись, все улеглись спать.
На следующий день отряд прибыл в поселок, расположенный вблизи Мулинских угольных копей, и разместился в бараке казарменного типа, где рядами стояли железные кровати. Вечером Куксенко объявил:
— Устраивайтесь кто как может. Желающих могу порекомендовать в полицейский карательный батальон для борьбы с китайскими партизанами.
— А можно устроиться на работу в Мулине? — спросил Ланговой.
— Что тебе там?.. Разве что на шахту?..
«Шахта шахтой, а где же дело? Все эти Куксенки, есаулы Бондаренки — только пешки в большой игре. Нужно пробиваться к главарям эмигрантских организаций, а через них — к заправилам японской разведки. Пробиваться тонко, умело... Сейчас самый момент воспользоваться советом Дерибаса».
— Может, окажет содействие генерал Сычев?
Куксенко удивленно вскинул брови:
— Ты с ним знаком? — В голосе прозвучала ирония.
— Моя невеста привезла письмо от генерала... Она у него служила...
— Невеста?. Как ее звать?
— Ольга Ремизова.
— Почему молчал до сих пор?
— Да вроде бы ни к чему...
— Гм... Ольга Ремизова?.. Я поговорю.
Спустя несколько дней Лангового зачислили учетчиком на Мулинских угольных копях. Там же дали комнату.
Дерибас вышел на улицу. Потеплевший весенний воздух, голубое небо, звонкая капель — все наполняло душу неосознанной радостью. Он забыл о делах, о тревогах и дышал полной грудью. Все внутри пело, радуясь наступлению весны.
Дерибас был оптимистом. Он любил жизнь и в те считанные минуты, когда мог позволить себе оторваться от дел, заново открывал окружающий мир и радовался всему, как ребенок.
Столовая для сотрудников ОГПУ находилась на первом этаже невысокого кирпичного здания на площади Ленина. Этажом выше располагался небольшой зал, где были столы для игры в бильярд.
Дерибас быстро съел свой обед и поднялся в бильярдный зал.
Играл с увлечением и даже с азартом. Он любил эту игру. Долго ходил вокруг стола, выбирая направление, прицеливаясь кием. Очень огорчался, когда делал промах или удар был неудачным. После двух часов игры Дерибас взмок и отправился в душ.