Резолюция Покрышева была лаконичной:
«Тов. Сергееву. Прошу в кратчайшие сроки собрать характеризующие Панкова данные, выяснить степень секретности располагаемых им сведений. Решите вопрос о кандидатуре командируемого за рубеж работника».
Васильевский бросил быстрый взгляд на Сергеева.
— Ты читай, читай, — повторил тот
«По линии МИД СССР нам поступило сообщение о том, что в советское Генеральное консульство, находящееся в Сан-Стоуне (Латинская Америка), обратился пребывающий там в служебной командировке ленинградский инженер Сажинов и заявил, что явился свидетелем встречи научного сотрудника с исследовательского судна «Академик Волгарев» Панкова с двумя иностранцами, одного из которых зовут Кларк Белоу. Сажинову показался подозрительным тот факт, что Белоу работает в восточном отделе судостроительной компании «Модерн шипс», куда командирован сам Сажинов, и, по его мнению, является крайне антисоветски настроенным человеком. Во время разговора с иностранцами Панков вел себя нервно, явно остерегался, что его заметит кто-либо из команды советского судна.
По имеющимся у нас данным, Белоу является кадровым сотрудником ЦРУ, действительно работает под прикрытием восточного отдела американской компании «Модерн шипс», специализируется на сборе разведданных о советском судостроении.
С учетом того что Панков как специалист в судостроении располагает интересующей противника информацией, просим срочно командировать в Сан-Стоун опытного оперативного работника с задачей на месте выяснить характер контакта Панкова с сотрудником ЦРУ
Предполагаемый повторный заход судна в Сан-Стоун — через три недели».
Васильевский читал медленно: телеграмма — особый вид переписки, — сухой, но емкий, каждое слово значит многое.
Сергеев достал из стола пачку сигарет, щелкнул зажигалкой, закурил.
— Что скажешь? — спросил он у Александра, когда тот поднял голову.
— Информация серьезная.
— Америку открыл. Лучше скажи, с чего начнешь?
— А что, это мне поручите? — Глаза у Васильевского заблестели.
— Кому же еще! — Сергеев хмыкнул. — Дело Николаева ты закончил, материалы у следователей. А чтобы вопросов не возникало — дай-ка документ.
Он взял телеграмму и пониже генеральской резолюции написал свою:
«Тов. Васильевский. Пр. срочно доложить предложения по организации проверки Панкова».
И протянул телеграмму Васильевскому.
— Вот так-то.
Александр тут же начал предлагать:
— Начну с места работы...
— Так, а дальше?
— Как обычно, пройдемся по связям, а там посмотрим.
— Посмотрим. — Сергеев нахмурился, поднялся с кресла и вновь пошел к окну.
— Тут, Саша, нельзя сработать вхолостую. Сам видишь, не исключено, что имеем дело с вербовкой. Все должно быть так, чтобы комар носа не подточил, и, как требует Москва, в крайне сжатые сроки. В общем, надеюсь на тебя.
— Спасибо, Михаил Александрович, постараюсь.
Когда Васильевский уходил, Сергеев вдруг хитрюще улыбнулся:
— Шашку не забудь в управлении оставить.
— Какую шашку?
— Кавалерийскую. Ты же у нас главный кавалерист. Наскоками все орудуешь.
— Да...
— Не оправдывайся! Начальству видней.
Александр улыбнулся:
— Есть оставить шашку.
В научно-исследовательском институте антикоррозийных покрытий появился журналист. Улыбчивый, общительный и дотошный. Он знакомился с сотрудниками, доставал микрофон и задавал всевозможные вопросы. Взял интервью даже у старой дворничихи Анны Михайловны Прохватиловой. Словоохотливая Анна Михайловна, уставшая от недостатка общения, к интервью отнеслась со всей ответственностью. Чтобы не выронить, не разбить дорогую вещь, она обхватила микрофон обеими руками и наговорила в него столько, что корреспонденту пришлось выключить магнитофон: пленка уже кончалась. Немало труда стоило и распрощаться с ней.
— А про директора-то, про главного-то надо ведь, как же?
— Я к вам еще зайду, ладно?
— Ладно-то ладно, да ведь про всех уже рассказала, а про главного-то и не поспела.
— Спасибо, спасибо...
Затем журналист появился у заведующего сектором, занимающимся разработками для морского судостроения.