— Вы уверены в том, что это был именно Панков?
Сажинов глянул оторопело и даже возмущенно, мол, какое может быть сомнение!
— Я же его как облупленного, с института… Да вот хоть бы бородавку взять, черная, за версту видать. Я сначала бородавку и увидел, потом уж Игоря распознал.
— По-моему, под ухом, с правой стороны…
— Не под ухом, а на щеке, причем на левой. — Сажинов хмыкнул.
— Я же с ним не учился, могу и ошибиться. — Васильевский снова улыбнулся.
— Проверяйте, проверяйте…
— Панков в свою очередь не мог вас заметить?
— По-моему, исключено. Он же близорукий, да и стоял боком.
— А Белоу?
— За этого не ручаюсь, но в момент моего появления он на меня не смотрел. К тому же он вряд ли помнит меня в лицо.
— Полагаю, что Белоу помнит вас не хуже, чем свою тещу, как, впрочем, и других наших специалистов.
— У вас насчет него есть какие-нибудь подозрения?
— Могу вам сказать лишь то, что ваша оценка Кларка Белоу полностью совпадает с нашей и действительно следует держаться от него подальше.
Коктейль в стаканах кончился, лед тоже почти весь растаял. Бармен, знавший Сажинова, приготовил в самом деле прекрасный напиток. Васильевский выпил его с удовольствием.
— Еще пара вопросов, Александр Александрович. Можно?
— Какой разговор!
— Что в Панкове вам бросилось в глаза?
— Одет он был просто: плащ, по-моему серый, без головного убора…
— А в руках?
Сажинов задумался, произнес неуверенно:
— Было ведь что-то, точно было…
— Журнал, газета, сумка, авоська?
— Во! Газета! В какой-то руке была свернутая газета!
— Ну у вас и память! Тогда, может, припомните, нервничал ли Панков.
— Да, нервничал. Знаете, стоял как провинившийся школьник перед учителем: руки опущены, смотрит заискивающе…
— И последний вопрос: вы всерьез верите, что у Панкова и Белоу встреча на чисто научной основе?
Сажинов смутился, отвернулся:
— Хотел бы верить. Но после разговора с вами вера эта, честно говоря, поиссякла.
Коктейль допит, деньги оставлены на столе. Когда вышли из кафе, Васильевский сказал:
— Теперь пойдемте к телеграфу, покажете все, как было.
На судно «Павел Корчагин» не вернулся один из советских туристов. Во время экскурсии по городу у него начались острые боли в животе, и турист был немедленно госпитализирован в местной больнице. Судно отправилось домой без него.
Звали туриста Александр Павлович Васильевский.
Итак, три основные версии. Первая: контакт Панкова и Белоу произошел случайно и не носит враждебный характер. Вторая: Панков инициативно ищет выходы на иностранную разведку с какой-то целью, например для выгодной продажи ей имеющихся у него секретных сведений из области судостроения; третья версия: Панков уже сотрудничает с американской разведкой и его встреча с Кларком Белоу как сотрудником ЦРУ была лишь одной из таких встреч. Из этих версий рабочими[53] являются две: вторая и третья, первая будет отработана в процессе мероприятий, которые планируется провести по второй и третьей, и отпадет или будет главной в зависимости от их результатов. Сергеев считал более вероятным, что Панков впервые установил контакт с ЦРУ и еще не включился в шпионскую деятельность по его заданию.
Рассуждал он так.
Встречи сотрудников любой разведки со своими агентами проводятся в условиях, исключающих расконспирацию агента. В данном случае, если бы Панков уже был ранее завербован, с ним были бы оговорены способы связи, в Сан-Стоуне заранее было бы подготовлено место для встречи и она в оперативном плане не выглядела бы столь нелепо: почти в центре города, на виду у прохожих, у центрального телеграфа. Кроме того, встречу эту провел Кларк Белоу, давно себя скомпрометировавший, подозреваемый в связях с ЦРУ — об этом руководство данного ведомства несомненно хорошо знало, но тем не менее поручило ему встречу с Панковым. Значит, у ЦРУ не было возможности организовать встречу по-другому, как этого требуют правила конспирации, то есть не было для этого времени, а может и желания, так как Панков для них — случайное, непроверенное лицо и от него можно ожидать чего угодно. Если исходить из этого, то появление Белоу на первой встрече с Панковым не выглядит как факт из ряда вон выходящий.
53
Рабочая версия в практике оперативной деятельности — на конкретный момент основная, на проверку которой направлены первоочередные усилия.