— За мной! — вдруг крикнул Маркин и сорвался с места.
Он побежал навстречу собачьему лаю. Щербаков последовал за ним. Догнав Маркина, спросил:
— Куда ты бежишь?
— Давай за мной! Мозги у тебя заело?! — зло крикнул Маркин, оборачиваясь на бегу.
— Вот псих! Я же должен знать, куда ты меня тащишь?
— Нам надо встретиться с погоней как можно дальше от наших ребят. Понял?
— Вот теперь понял, а то чешет, как заяц. Только лучше б с ними не встречаться, — сказал Щербаков, улыбнулся и добавил: — Совсем не ожидал я, Пашка, что ты такой стратег. Заманивать, значит, будем?
Маркин не ответил. Ему было не до шуток. У Щербакова мурашки по спине забегали, когда он вспомнил истерзанные трупы людей, которые они недавно видели.
— Сергей, ты помнишь речку, что утром переходили? — спросил Маркин, сдерживая бег.
— А как же! — очнулся Щербаков от страшных воспоминаний.
— Побежим к ней. Может, она нас выручит.
— Ты что? Там же всего по колено!
— Ничего, — главное, чтоб следов на сухой земле не оставить!
И они побежали, время от времени стреляя в воздух.
Когда Маркин и Щербаков добрались до речки, лай слышался где-то в ее верховьях. С разбегу ребята влетели в воду. Спотыкаясь о подводные корни, они побрели вниз по течению и скоро увидели бревно, по которому утром их группа переходила речку. Маркин сел на бревно, стал стягивать сапоги.
— Давай снимай, живо!
— Это еще зачем?
Маркин с сожалением покачал головой:
— Эх, вояка, и чему тебя только учили?
— Конечно, не тому, чтобы драпать.
— Ха! Герой! Снимем сапоги, и следы наши тут прервутся. Ясно теперь?
— Это мне ясно и без тебя. А вот как мы без сапог по этим корням?
Маркин удивленно глянул на него, словно впервые увидел:
— Смотри, какой неженка? Снимай!
Щербаков не стал спорить. Маркин подоткнул сапоги голенищами под пояс, приказал сделать то же Щербакову, и они побежали дальше по дну речки.
Вскоре они остановились под огромной сосной, протянувшей толстые ветки над водой. Вокруг толпились молодые березки и еще какая-то густая поросль, уже одевшаяся густой листвой. Маркин осмотрелся по сторонам, подпрыгнул, ухватился за толстый сук, подтянулся на руках и, сделав рывок, через секунду лежал животом на ветке.
— Давай сюда.
Щербаков повесил автомат на грудь, схватился за ту же ветку, прыгнул, рванулся… и шумно свалился в воду.
— За спину автомат, шляпа! Это тебе не на ринге руками размахивать!
Щербаков перевесил автомат, изловчился и вскоре был рядом с Маркиным.
— Подумаешь, гимнаст, — ворчал он, собираясь выжимать гимнастерку.
Маркин дернул его за руку.
— Отставить! Ты что!.. Не лей воду на землю, следы оставишь.
— Тьфу! Вот влезли тебе в башку эти следы! Какие ж следы от воды?
— Все равно. Не смей!
Щербаков развел руками.
— Что ж, я так и буду сидеть мокрый?
— Ничего, не раскиснешь. Лучше быть мокрым, чем… Сиди смирно, надо потерпеть, — уже мягче сказал Маркин.
Лай собак приближался. Партизаны поднялись к самой вершине дерева, откуда земля и вода едва виднелись.
— Ну, Сергей, — похлопал Маркин Щербакова по мокрой спине, — теперь держись. Если бог есть, то отсидимся.
У Щербакова зубы стучали от волнения, усталости и холода. Он сказал, зябко вздрагивая:
— Нет, Пашка, не выйдет. Безбожники мы с тобой с самого рождения.
— Это верно. Ну ничего, хрен с ним. Ты вот что, Сергей, когда фрицы подойдут к нам близко, так ты смотри вверх, а не на землю, понял?
— Зачем? Богу, что ли, будем молиться?
— Я не шучу. Понимаешь, если смотреть человеку в спину из-за какого-нибудь укрытия, то он обязательно почувствует и обернется.
Щербаков хмыкнул.
— И ты веришь этим басням?
— Дубина! Это не басни. Это животный магнетизм. Ясно? Ну, хватит болтать, замолчи!
— Ладно, черт с тобой. Вверх так вверх.
Вскоре стало слышно поскуливание собак, треск сучьев, донеслись приглушенные человеческие голоса. Внизу замелькали серо-зеленые фигуры. Ребята сразу забыли о животном магнетизме и во все глаза смотрели не вверх, как договорились, а вниз. Дыхание их останавливалось, сердца, казалось, бились так, что вот-вот готовы были выпрыгнуть наружу.
Фашисты ходили под сосной. Лай собак то удалялся от речки, то возвращался. Овчарки жалобно поскуливали. Они, видимо, потеряли след.