— И я тоже так думаю. Но какой ключ, как его найти?
— Я мог бы предложить такой вариант: у Эрушетова есть старший брат, которого он всегда любил. Да и воля старшего у нас — закон. Этот брат в заключении. — Чхенкели сделал вид, что не заметил разочарование, явно проступившее на лице Забродина при последних словах, и продолжал горячо убеждать: — Всякое в жизни бывает. Занимался он раньше спекуляцией, вот и получил свое. А теперь мы справились в колонии — ведет брат там себя неплохо. И я уверен, что если он даст слово, то свое обещание сдержит. Так говорят люди. Вот его-то мы и пошлем к Хасану в горы.
— Согласится ли он?
— Это другой вопрос. Сначала его нужно привезти в Тбилиси и поговорить. Человек он разумный, и я думаю, что захочет помочь нам и своему брату.
У Забродина сразу возникло множество вопросов и сомнений: «Посылать в горы человека, который был осужден и, возможно, затаил обиду? Не останется ли он там? Отменять решение, принятое в Москве? Правильно ли это будет? А если Эрушетов все же совершил тяжкое преступление? В таком случае его нужно брать только силой, и брат тут не помощник… Но, с другой стороны, доводы Чхенкели логичны!»
Забродин уклонился пока от прямого ответа на предложение Чхенкели и попросил:
— Давайте поговорим с Махмудом. Потом окончательно решим.
Полковнику хотелось посмотреть на этого человека. Да и не поговорив хотя бы с одним участником группы, он не мог отменять решение, принятое в Москве.
— Хорошо, дорогой, — спокойно ответил Чхенкели, но в голосе его Забродин почувствовал нотки обиды.
Махмуд прибыл под вечер следующего дня. Был он невысок, но широкоплеч и жилист. В его движениях угадывались ловкость и сила.
— Гамарджоба! — Махмуд кивнул головой и улыбнулся. Остановился у порога, переминаясь с ноги на ногу. — Извините, товарищ начальник, что не мог раньше. Очень, очень торопился, но дорогу дождь размыл… Сами понимаете. — Перевел взгляд на Забродина. Слегка поклонился и произнес: — Гамарджоба! Здравствуйте!
«Догадался, что я — приезжий, — сразу понял Забродин. — По каким признакам?» Но тут же ответил:
— Гамарджоба!
Чхенкели усадил Махмуда за стол и, указывая на лежащую пачку папирос, спросил:
— Еще не научились курить?
Махмуд покачал головой и опять улыбнулся:
— Нет. Спасибо. В нашем селении никто не курит.
— Тогда будем пить чай. — Чхенкели распорядился накрыть на стол. — Домой вы вернуться, по-видимому, сегодня не успеете? Ночевать будете здесь? У вас есть родственники или знакомые в Тбилиси? Или вам нужно заказать номер в гостинице?
— Спасибо, товарищ полковник. Гогоберидзе, — Махмуд кивнул в сторону двери, как бы указывая на сотрудника, который его привел, — уже это сделал. А что, будет длинный разговор? — в свою очередь спросил он. — Я очень устал с дороги.
— Нет Хотим еще раз посоветоваться, — спокойно ответил Чхенкели. — Мы задержим вас недолго. Как у вас дома?
— Отец жены все болеет. — Махмуд нахмурил брови и опустил голову вниз.
— Что с ним? Нужна помощь? — участливо спросил Чхенкели.
— Нет, спасибо. Врач был. Ничего уже ему не поможет.
Махмуд печально прикрыл глаза, всем своим видом показывая, что ему тяжело об этом говорить.
— Что слышно об Эрушетове? — Чхенкели переменил тему разговора.
— Не знаю. С тех пор как я был у него неделю тому назад, о чем вам докладывал, ничего больше не слышал.
— Почему он не хочет спуститься в селение и жить нормальной жизнью? — включился в разговор Забродин.
— Говорит, что отвык от людей. Хочет жить один. Вам это трудно понять, а я понимаю. Горы тянут к себе, как бы вам объяснить. Не отпускают. Там есть своя прелесть… — Махмуд говорил с чувством, и ответы его казались убедительными.
— Он мог бы явиться с повинной, а потом жить там, где ему хочется, хотя бы в горах, — настаивал Забродин.
Махмуд удивленно посмотрел на Забродина.
— Да. А ведь в самом деле… Мы с ним об этом как-то не говорили. Я могу сходить еще раз…
— Вы ходили дважды?
— Да, товарищ начальник.
— Может быть, он не верит вам одному и лучше отправиться с кем-нибудь вдвоем, чтобы его уговорить? — спросил Чхенкели.
— Почему не верит? — вспыхнул Махмуд. — Он сам сказал, чтобы я пришел к нему… — в голосе Махмуда прозвучала обида. Он допил чай. Потом, подумав, сказал: — А вообще, как прикажете. Кого я должен взять с собой?