И все же многое можно предусмотреть заранее. Это знал полковник по собственному опыту. Но в каждом случае может быть несколько решений. Какое из них наиболее правильное?
Утром Забродин доложил генералу:
— Мне кажется, что товарищ Чхенкели выбрал правильное решение.
— Хорошо. Действуйте, — услышал он в ответ.
А действовать-то Забродин не мог. Действовать должен Чхенкели, а он — ждать. Чхенкели Позвонил через неделю:
— Алло, Владимир Дмитриевич, гамарджоба! Как жизнь?
— Спасибо, хорошо. Как вы?
— Нормально. Ну вот, Шалва Эрушетов прибыл вчера. Настроение у него хорошее. Говорит, что сделает все, что в его силах. Ручаться, конечно, и он не может, так как брата давно не видел. Заедет сначала к матери и поговорит с ней. Потом отправится к Хасану. Во всяком случае он берется за это дело.
— Хорошо.
— Отправлю его в горы, как договорились. Когда будут известия — позвоню.
— Благодарю вас. Буду ждать звонка.
Недели через две после разговора с Чхенкели, Забродина вызвал генерал Шестов. Хотя полковник и бывал у генерала ежедневно по разным делам, но по голосу его понял, что в обычные дела втиснулось какое-то непредвиденное событие.
На столе перед генералом лежала телеграмма. Прежде чем передать ее Забродину, генерал сказал:
— Да-а! Чего только в жизни не бывает! Дело Эрушетова оказалось серьезнее, чем мы предполагали! Вот, — он передал полковнику лист бумаги. — Садитесь и читайте.
И он занялся другими делами.
Забродин положил перед собой на стол телеграмму из Тбилиси и углубился в чтение.
Полковник Чхенкели сообщал, что 2 октября, согласно договоренности, был отправлен в горы Шалва Эрушетов, брат известного Забродину Хасана Эрушетова, с поручением сообщить горцу об амнистии и уговорить сложить оружие. Шалва успешно справился с данным поручением, и 15 октября оба брата прибыли в Тбилиси и явились в МВД.
В ходе беседы с Хасаном Эрушетовым установлено двуличное поведение Махмуда, который по непонятным для Эрушетова причинам убеждал его оставаться в горах, утверждая, что на него амнистия якобы не распространяется и он подвергнется репрессии. В связи с таким заявлением Хасана Эрушетова, который также утверждает, что Махмуд был инициатором неоднократных нарушений Государственной границы СССР, Махмуд задержан и у него произведен обыск. Найдена иностранная валюта, шифрованные записи, оружие.
На допросах Махмуд ведет себя неискренне, многое путает, но ни в чем не сознается. В числе его связей установлен Нестор Карониди, шапочник. Следствие продолжается. По мере получения новых сведений о них будут докладывать.
Когда Забродин закончил читать и положил телеграмму на стол, генерал сказал:
— Видали! Вот тебе и Махмуд! Скорей всего Махмуд перехитрил Эрушетова. По-видимому, шпионы использовали Эрушетова и за его спиной творили свои дела. Может быть, это и есть тот канал, по которому передавались сведения о наших секретах? Выходит, Владимир Дмитриевич, снова надо вам ехать в Тбилиси. Когда вы намерены выехать, чтобы вместе с грузинскими сотрудниками довести дело до конца?
Забродин улыбнулся. Не дожидаясь его ответа, генерал встал из-за стола, подошел к нему вплотную и, пожимая руку, сказал:
— Желаю удачи!
Проводив Махмуда, Нестор Карониди прочно запер дверь, постоял в прихожей, прислушиваясь к удалявшимся шагам. Было уже за полночь. Город спал. Махмуд приходил в дом не первый раз, и все было спокойно, но сейчас Карониди не на шутку встревожился. Он был не из тех, кто реагировал на каждый пустяк. Его трудно было вывести из равновесия, тем более испугать.
В столовой, освещенной подвешенной к потолку лампочкой, он тоже не смог подавить тревоги, и взгляд его перескакивал с одной вещи на другую, словно что-то отыскивая, ощупывая их. Плеснул в стакан вина. Залпом выпил.
Беспокойство не проходило. «Почему не оставляют в покое Эрушетова? Зачем нужно посылать с Махмудом второго человека? Выходит, не доверяют Махмуду?! Все ли я объяснил Махмуду? Правильно ли тот понял?» Ситуация складывалась очень сложная и неблагоприятная. А Карониди привык к тому, что все идет гладко, размеренно, как он того хочет. Сейчас что-то сделано не так!
«И надо же было связываться с Эрушетовым! А все — Ислан-бей. Хорошо ему там… сидит себе, денежки загребает! А мне здесь? Расстрел или тюрьма!.. Но ведь другого выхода нет! После гибели курьера на границе все пути на ту сторону отрезаны». Нужно было искать новые возможности, а Ислан-бей прознал о группе Эрушетова. По его указанию пограничная стража эту группу не трогала. Только пастухи наблюдали, где горцы кочуют через границу, и докладывали о каждом передвижении.