Ю. Джуфаров
ПОПРАВКА К БИОГРАФИИ СОВЕТОЛОГА
Этого далеко уже не молодого, вернее пожилого, но еще бодрого, подвижного, достаточно энергичного человека можно встретить в самых различных уголках мира и в самое разное время года. То он в Карачи, то в Мюнхене, то в Измире, то в Вашингтоне, то в Западном Берлине, то в Бруклине… То сходит с парохода, то с поезда, то с самолета. И все спешит, спешит, спешит. С туристскими маршрутами его поездки не связаны. Да он и не имеет возможности отдыхать. Нет для этого ни времени, ни средств. Поездки планируются не им, настроения и желания его не учитываются. Учитываются желания тех, кому он служит: иди, плыви, лети, куда пошлют. Посылают же его чаще всего в пункты мало приятные, порой опасные. Не везде говорят: «Пожалуйте, эфенди, или месье, или мистер!» Руку не везде протягивают. А об улыбках и мечтать порой не приходится. Брезгливо, зло кривят губы. Шепчут:
— Жив еще! Не упал на него камень возмездия…
Шепчут. Бывает, что и во весь голос произносят страшные слова:
— Умри, проклятый!
Трудно не услышать такое. Уши-то не заткнешь. Не положено затыкать уши представителю «высокой и авторитетной организации», и не просто представителю, вице-президенту, доктору социальных наук, автору пухлых творений о величии человека в «свободном мире». Ему не улыбаются, он улыбается. Ему не протягивают руки, он протягивает руку. Ему приказано играть роль интеллигентного, воспитанного человека, игнорирующего чужую бестактность.
И он играет эту роль. Неплохо играет, даже талантливо. Никто еще не упрекнул его в обратном.
Сам себя он не представляет. Себя представлять не солидно, его представляют. Вот как это делается. В аэропорту:
— В составе делегации ФРГ доктор истории и философии, автор многочисленных трудов по советологии.
В холле зала заседаний:
— Рад представить вам одного из видных советологов, специалиста по проблемам Востока.
В президиуме заседания:
— Нам интересно будет послушать нашего гостя, выходца из Туркестана, многие годы изучавшего положение мусульман в Советском Союзе.
На банкете:
— Тост за глашатая свободного мира, чей голос звучит неутомимо вот уже четверть иека…
Любознательные советологи из числа молодых, такие тоже водятся в «свободном мире», иногда спрашивают:
— Откуда шрам у господина из Кёльна?
Он отвечает, застенчиво опустив глаза. Это тоже входит в роль:
— Война…
— О-о! — сочувственно вздыхают советологи.
Все, что связано с войной, звучит таинственно, несколько туманно и сопровождающий господина из Кёльна советник торопится уточнить — таинственность должна помочь исполнению роли:
— Осколок советского снаряда. Наш гость ветеран борьбы с социализмом.
У кёльнского советолога есть биография, она даже напечатана в нескольких эмигрантских листках и вошла в справочник туркестано-американской ассоциации, а также справочник Института по изучению СССР. Наивно было бы считать, что биография отражает истинный путь кёльнского советолога. Там, что ни слово, то вымысел, кроме даты и места рождения. Вымысел, вмонтированный в лакированную рамку правдоподобия. Хорошо поработали шефы советолога, чтобы представить своего подопечного, как говорят, в лучшем виде. А это соответствует тому, что уже известно о кёльнском советологе по рекламным представлениям, процитированным выше.
Существует, разумеется, и другая биография. Но она существует в одном экземпляре, как секретный документ, и хранится в сейфе. Ключ от сейфа — у тех же шефов советолога. Та биография «господина из Кёльна» — без пышных регалий. Там он такой, каким ему не хочется быть.
Время работает не на него. Только сбрось наряд борца за свободу, как лишишься этой самой свободы. Всего лишишься. Лестница, по которой так долго и мучительно трудно он шел, окажется без опоры.
В чьем сейфе находится настоящая биография, какой гриф стоит на папке с личным делом советолога из Кёльна, сейчас трудно установить. Прежде стоял гриф со свастикой и читался с оттенком угрозы: «Гехейме ангабен!» — «Секретные сведения!», или проще: «Гехейм — секретно!» Находилась эта папка в сейфе гауптштурмфюрера Ольтши, начальника восточного отдела главного управления СС на Моммзенштрассе 55, точнее туркестанского отдела, а еще точнее — восточно-тюркского отдела, который ведал национальными комитетами, в частности «Туркестанским национальным комитетом». Все личные дела сотрудников комитета хранились в «Тюркостштелле» главного управления СС, так же как и дела курсантов разведывательных и диверсионных школ, укомплектованных из головорезов туркестанского легиона. Все личные дела «воспитанников» разведывательных и диверсионных школ в конце войны попали при странных обстоятельствах в руки американской разведки. Существует неопровергнутая версия, что сведения об агентуре управления шпионажа и диверсии службы безопасности переданы американцам по негласному указанию В. Шелленберга, содействовал этому начальник «Тюркостштелле» Р. Ольтша. Последний хранил списки агентов, предназначенных для консервации. Каким-то номером, надо полагать не последним, именовался и начальник военного отдела «Туркестанского национального комитета», гауптштурмфюрер Баймирза Хаит.