— Да, любопытно все это. Конечно, Радзивилл представляет для Андерса и не только для него большую ценность.
Збавицкий и Дальский тепло попрощались. Тадек сказал, что после выезда из пределов Советского Союза к Франтишеку придут его друзья, скажут пароль, и он сможет продолжать работу, которую начал здесь, в Ташкенте.
Через несколько дней Франтишек Збавицкий покинул Советский Союз. Что же касается князя Радзивилла, то, несмотря на хорошо разработанный сценарий, выехать он не сумел. А произошло вот что.
Именины удались на славу. Князь задумал споить своих гостей — хозяйку и соседку, учительницу французского языка, чтобы на рассвете, когда должен был приехать на автомашине князь Сапега, он смог тихонько улизнуть из дома. Вечером неожиданно пришел брат хозяйки. Его тоже гостеприимно усадили за стол. Князь пил много, стараясь увлечь своим примером гостей. Видимо, считая, что ничего уже не может помешать реализации задуманного плана, полупьяный, он проговорился, что это последняя ночь в Ташкенте, а на рассвете за ним приедет Сапега.
Сапега действительно приехал. Его встретила хозяйка квартиры и провела в комнату князя. Тот спал непробудным сном. Когда Сапега с большим трудом разбудил Радзивилла, тот никак не мог понять, почему ему не дают выспаться. Он попробовал отыскать свои ботинки, брюки, сорочку, но ничего найти не смог. Рассерженный князь снова лег спать, заявив, что никуда не поедет, пока как следует не выспится. Сапега выругался по-польски. Потом извинился перед хозяйкой и учительницей и, хлопнув дверью, ушел. А князь продолжал храпеть.
Эшелоны с войсками генерала Андерса один за другим покидали Среднюю Азию. Они устремились на Ближний Восток, а князь Радзивилл остался и жил в Ташкенте. Враждебной деятельностью он не занимался.
Таким образом, группа чекистов выполнила поставленную перед ней задачу. Большое число патриотически настроенных польских военнослужащих не уехали вместе с генералом Андерсом, а остались на территории Советского Союза. Впоследствии они вошли в состав сформированной здесь армии польского народа.
Г. Ропский
ПАДЕНИЕ
— Я думаю, мадам, что рюши подойдут лучше, чем оборки. От них вниз пойдет планка для застежек и у талии мягко скроется под задуманной плиссировкой… Это лучше, я бы сказал, выгодней очертит вашу фигуру…
— Да, кажется, вы правы. Прошлый раз я послушалась вашего совета, и всем друзьям понравилось мое новое платье…
Так или вроде этого проходила беседа между известным в Ташкенте дамским портным Гургеном Амаяковичем Абрамяном и его очередной заказчицей.
…Шел декабрь 1941 г. Приток эвакуированных в Ташкент не уменьшался. Трудно было с жильем. Сердечная доброта, чистота души местных жителей спасли тысячи и тысячи женщин, детей, стариков… Поступали десятки эвакуированных из западных областей страны предприятий, их надо было принять, построить цеха, смонтировать оборудование, пустить в ход, разместить и создать минимальные условия для рабочих, инженеров, пополнить кадры для быстрейшего выпуска промышленной продукции, необходимой фронту, стране…
Город, республика, как и вся наша Родина, жили в одном напряженном трудовом ритме — все для фронта, все для победы!
При этом, однако, в городе появилась публика, думающая только о личном благополучии, удовольствиях, развлечениях, наслаждениях. Среди эвакуированных оказалось немало дельцов, просто темных личностей и уголовных преступников, особенно из числа жителей недавно присоединенных западных областей Украины, Белоруссии, прибалтийских республик. Были среди этой категории лиц также и представители накипи, которая, к сожалению, еще осталась среди жителей наших городов, лиц, привыкших к легкой жизни за счет нетрудовых «доходов».
И для некоторых женщин из этого конгломерата находкой оказался дамский портной, проживающий на Стрелковой улице, в третьем доме от угла, если свернуть с улицы Тараса Шевченко.
Известно, что мужчины из числа дамских портных обычно шьют женщинам только верхнюю одежду — пальто, плащи, иногда костюмы. Платья шьют мастерицы-женщины.
Абрамян был одним из тех портных, которые не смущали заказчиц примерками, был всегда подчеркнуто вежлив и спокоен. Всех клиенток он внимательно выслушивал, быстро улавливал их вкус, подлаживался под их оценки и настроения, не навязывал свои предложения и всегда называл каждую из них доверительно-учтиво «мадам».
Вот почему уже много лет все заказчицы называли его не по имени и фамилии, а дружески-покровительственно «мадам Гриша».
В конце 1941 г. на улицах Ташкента все чаще стали появляться франтовато одетые в хорошо подогнанную форму польские офицеры со своими дамами. К ним быстро привыкли.
Эти войска под командованием генерала Андерса были расквартированы под Ташкентом. Рядовой состав содержался на казарменном положении. Зато привилегированная верхушка войска, офицеры, близко стоявшие к Андерсу, и офицеры «Польской двойки» [6]были завсегдатаями Ташкента. Этими же привилегиями пользовалась шляхетская аристократия, бывшие пилсудчики, жандармы, чиновники, враждебно настроенные против Советского Союза, а также коммерсанты и спекулянты, старавшиеся нащупать в Ташкенте всякого рода дельцов и валютчиков в собственных интересах.
Они находили таких типов, особенно среди отдельных личностей из числа эвакуированных, доставивших сюда золото и драгоценности, нажитые нечестным путем.
…Одной из первых в качестве заказчиц Абрамяна стала посещать известная варшавская певица Нина Кульчицкая, проживавшая в гостинице «Националь» и пользовавшаяся неизменным успехом у публики. Сшитое им для новой программы Кульчицкой концертное платье привлекло всеобщее внимание польских дам. Они хлынули к «мадам Грише» одна за другой. Как и пани Кульчицкую, их сопровождали поклонники, офицеры армии Андерса, среди которых оказались и офицеры пресловутой «двойки»…
…Квартиру Абрамяна вскоре стали посещать не только дамы-заказчицы, но и польские офицеры без дам. Правда, офицеры почему-то оказывались одетыми не в щегольские мундиры, а в обыкновенную одежду граждан среднего достатка. Причем это были не строевые офицеры, а чины второго отдела штаба Андерса.
Вскоре за крупное вознаграждение поручик Войтек Лещинский, отлично владевший русским языком, уговорил Абрамяна разрешить ему и капитану Яну Вержбицксму тайно встречаться в его доме с интересующими их людьми. «Во имя победы над врагом, во имя свободной Польши…»
Дом Абрамяна, состоявший из трех комнат, обширной передней, кухни с комнаткой «для домработницы» и террасы в сторону двора, устраивал офицеров «двойки». Входить можно было с улицы, через парадную дверь и небольшое крылечко, а уходить — через садик и проходной двор на соседнюю Чимкентскую улицу.
Однако не во имя «победы над врагом свободной Польши» происходили эти встречи. Офицеры «двойки» собирали шпионские сведения в интересах врагов Польши и Советского Союза. Они интересовались заводами, фабриками, выпускаемой ими оборонной продукцией, военными учреждениями, расположенными в Ташкенте, передвижением войск. Словом, дом на улице Стрелковой стал местом конспиративных встреч.
Гурген Абрамян до этого жил спокойно. Когда-то у него была жена, тихая скромная женщина. Она мечтала о детях, но их не хотел глава семьи. Она умерла за несколько лет до войны. А перед самой войной умерла ее мать, жившая с зятем в качестве поварихи и уборщицы.
Соседке, которая ухаживала за ней при молчаливом безразличии зятя к судьбе тещи, она говорила: «Это очень жадный человек. Он свел в могилу мою единственную дочь… Мучил всю жизнь, лишнего куска не позволял съесть, за каждую копейку взыскивал».
Эта жадность и привела его в руки офицеров польской «двойки». На службе у них он проявил себя надежным конспиратором, верным исполнителем их воли…
Уже к весне 1942 г. среди офицеров армии Андерса распространились сведения о том, что эмигрантское правительство в Лондоне приняло предательское решение отказаться от борьбы с фашизмом на советско-германском фронте и вывести армию Андерса из Советского Союза на Ближний Восток в распоряжение британского командования.
6
Так называли Второй отдел польского генерального штаба, осуществлявшего подрывные, разведывательные и контрразведывательные функции против нашей страны