Однажды при посещении бани Павловский незаметно вынул из стены слабо державшийся кирпич, обернул его полотенцем и при выходе ударил конвойного в лоб, рассчитывая оглушить его, втащить в раздевалку и бежать, переодевшись в его форму. Но конвойный стал громко звать на помощь. Сбежались бойцы. Павловский вынужден был вернуться в раздевалку. Бойцы охраны опасались заходить туда. В это время появился Григорий Сыроежкин.
— Что случилось? — спросил он.
Да вот, арестованный Павловский ударил меня. Григорий открыл дверь и вошел в предбанник.
И столько силы и уверенности было в нем, что Павловский покорно поднялся и поплелся в камеру.
Это был важный психологический момент в деле. С этого дня он стал давать развернутые показания, рассказывать о себе, называть имена бандитов, давать правдивые сведения о ближайшем окружении Савинкова.
Руководитель операции Вячеслав Рудольфович Менжинский решил еще раз проверить действенность легенды о существовании ЛД и выяснить, нет ли где-либо уязвимых точек, тем более что угроза разоблачения «игры» существовала не только со стороны Савинкова. Польская разведка, ее представитель в Вильно капитан Секунда были достаточно серьезными противниками. Нельзя было исключить, что, имея агентуру на территории нашей страны, они могли подвергнуть перепроверке доставляемые им от имени ЛД документы, в частности касающиеся военных дел.
Сыроежкин получил от Менжинского и Артузова задание: под фамилией Серебрякова пересечь польскую границу, в Польше выйти на польскую разведку и от имени ЛД передать ей очередную партию дезинформационных документов, а для Савинкова докладную записку Леонида Шешени. Сыроежкин осознавал сложность и опасность задания, понимал, что обстоятельства могут сложиться не в его пользу.
Границу он пересек без труда. С нашей стороны был надежный переправочный пункт, которым руководил старый чекист Ян Крикман, а с польской — пограничной охраны, по существу, не было, ее заменяли местные кулаки, сотрудничавшие с жандармерией. На хутор одного из таких кулаков Григорий и вышел. Хозяин, верный своей службе, сразу же отправил его на пограничную заставу. Там Григорий заявит, что ищет связи с офензивой.[16] Начальник заставы не стал ни о чем расспрашивать и послал его в Вильно, где офицеры польской разведки встретили Григория и поместили в гостинице.
Однажды на оживленной улице к нему подбежал человек.
— Гриша, друг! — закричал он и бросился обнимать Сыроежкина.
Григорий с трудом узнал его: это был Стржелковский, тот самый, который в 1919 году возил в трибунал арестованных из тюрьмы. Но тогда он имел лихой кавалерийский вид, а сейчас перед Григорием стоял старик, заросший, опустившийся, с испитым лицом, в потертом, засаленном пальто.
— Гриша! — Стржелковский заплакал. — И ты здесь! Вся старая гвардия собирается, все друзья!
Сыроежкин никогда не считал себя другом Стржелковского, а сейчас особенно. Мозг его лихорадочно работал: «Оттолкнуть, сделать вид, что я это не я? Не выйдет, слишком уж он вцепился в меня. Бежать? Но таким образом я провалю всю операцию, так тщательно налаженную».
А Стржелковский между тем тащил его в пивную и просил угостить старого друга, у которого сегодня, как на грех, не было денег. Пришлось зайти.
Стржелковский рассказал, что после гражданской войны переселился в Польшу, но и здесь несладко: отовсюду гонят, работы нет. Григорий, в свою очередь, изложил ему наспех придуманную историю о том, что давно разочаровался в Советской власти, порвал с ней, решил уйти к «зеленым», попросту в банду.
Расстались вроде бы по-хорошему, даже договорились о новой встрече, но Сыроежкин понимал, что так просто это дело не кончится.
Действительно, вскоре его задержали и доставили в полицию. Там уже находился Стржелковский. Григорий ожидал этого и продумал линию поведения. Он разыграл «оскорбленную невинность», стал кричать, что Стржелковский — пьяница и кокаинист, рассказал, что они подрались во время службы в Красной Армии, из-за чего Стржелковский и сводит с ним личные счеты.
Зная Стржелковского с самой отрицательной стороны, полицейские поверили Сыроежкину, отпустили и даже извинились перед ним. Конечно, здесь имело значение и то, что он представлял солидную «подпольную» организацию в СССР, которая снабжала «ценной разведывательной информацией» разведку панской Польши.
Встреча Сыроежкина-Серебрякова с капитаном Секундой прошла благополучно. Секунда выразил удовлетворение информацией (она была ему передана сразу же по прибытии Сыроежкина) и принес извинения от имени польских властей за недоразумение с полицией.