В 1957–1958 годах к уголовной ответственности за крупные хищения социалистической собственности были привлечены заведующий складом оптово-торговой базы Лузин и кладовщица Поплавская. По этому же делу суд приговорил к различным срокам заключении группу спекулянтов, орудовавших на базе. В ходе следствия было установлено, что Зуйков, нарушая финансовую дисциплину, способствовал совершению преступления.
В 1962 году была осуждена заведующая складом базы Быстриевская и группа торговых работников, орудовавшая вместе с ней. Эти люди систематически расхищали на базе сухофрукты и сбывали похищенное через торговую сеть города. И все это не случайные эпизоды, а последствия деятельности Зуйкова. Занимаясь спекуляцией валютными ценностями, организовывая и совершая крупные хищения государственных средств, давая взятки и посредничая во взяточничестве, Зуйков сосредоточил в своих руках огромные ценности, исчисляемые миллионами рублей.
Как это он делал? Работая директором областной оптово-торговой базы, большую часть овощей и фруктов он сбывал не в области, а в городе. Какое отношение это имеет к хищениям? Самое прямое. Пересортицу, «списанные» овощи и фрукты, завезенные с базы Зуйкова в магазины, где работали «свои люди», нужно было распродать быстро, иначе попадешься. А в области это сделать труднее. И база, созданная для снабжения сельской местности, работала на город. Чем больше товара проходило через базу, тем больше денег прилипало к рукам хищника. Поэтому он давал крупные взятки только за то, чтобы базе выделяли дополнительные фонды овощей и фруктов. А раз кто-то взятку получил, он автоматически становился соучастником и защитником Зуйкова. Принцип Зуйкова: побольше иметь своих «человечков» (его любимое слово) во всех сферах. Он пытался разлагать все вокруг себя, деньги в его руках превращались в заразу. В этом была его особая опасность. В 1959 году Зуйков «договорился» с главным специалистом по фруктам Министерства торговли РСФСР Витковским о том, что тот будет информировать его о подготавливающихся в министерстве планах распределения фондов и заготовок фруктов и овощей, а также окажет содействие в беспрепятственном получении от поставщиков грузов. За это Зуйков пять раз давал ему взятки.
Оптово-торговую базу Зуйков превратил в базу розничной торговли. К нему приезжали за импортными туфлями, кофтами, нейлоновыми рубашками. Нужным ему людям он не отказывал. «Я — тебе, ты — мне» — таков был принцип этого коммерсанта.
Располагая огромным количеством ценностей, украденных у государства, Зуйков тем не менее рассчитывал на помощь государства в старости и для получения пенсии, используя свое служебное положение и доверчивость некоторых людей, запасался фиктивными документами, которые скрывали его прошлую судимость и увеличивали трудовой стаж. В анкетах Зуйков писал, что имеет высшее торговое образование, что также не соответствовало действительности. Для того чтобы пролезть на руководящую должность, Зуйков в отдел кадров представил документ, удостоверяющий, что он якобы окончил институт советской торговли имени Ф. Энгельса. Подложными документами Зуйков пользовался систематически. Не считаясь с советскими законами, регистрируя третий по счету брак, Зуйков скрыл от работников загса, что состоит в законном браке. Пытаясь объяснить это нарушение закона, Зуйков сослался на блокаду, будто бы тогда не было возможности развестись, а когда его и в этот раз уличили во лжи (третий брак был заключен в 1944 году, то есть уже после снятия блокады), он тут же придумал другое оправдание: «Понадеялся, что прежняя жена сама расторгнет брак».
Зуйкову уже мало было ценностей, которые он воровал у государства. Хотелось заняться валютой. Директор оптово-торговой базы начал спекулировать долларами и золотом. И тут он попал в поле зрения органов государственной безопасности.
10 июля 1962 года Зуйков был арестован.
Обыск в трехкомнатной квартире бывшего директора базы на Школьной улице продолжался два дня. Было описано имущества на 10 тысяч рублей. У входа, над окованными железом дверями, нашли кусок золота, приготовленный Зуйковым для продажи. Остальные ценности были обнаружены в хитроумно оборудованных тайниках, расположенных в различных местах. У Зуйкова было изъято: 1616 золотых монет царской чеканки различного достоинства и 200 золотых американских долларов, всего весом более 12 килограммов; 5160 бумажных американских долларов, 11 золотых слитков, в том числе и слитки швейцарского банка, 5 золотых пластин и 3 рулона золотой фольги заводского изготовления, а также различные изделия из золота — золотая дореволюционная настольная медаль, 4 броши с бриллиантами и браслет (общий вес около 3 килограммов), 16 незакрепленных бриллиантов весом в 61,85 карата и нитка жемчуга.
На протяжении всего предварительного следствия Зуйков лгал, изворачивался, лицемерил. Это был метод его защиты, так он поступал всю жизнь. Органам следствия стало известно, что Зуйков поддерживает хорошие отношения со своей племянницей Александрой Мяги, у которой была дача в районе Соснова. Там могло храниться награбленное Зуйковым государственное добро. Ранним весенним утром группа сотрудников УКГБ с лопатами и щупами прибыла на дачу Мяги. Племяннице Зуйкова было предъявлено постановление о проведении обыска и предложено добровольно выдать ценности, принадлежащие ее дяде, иначе следователям пришлось бы испортить любовно обработанные кусты малины. Немного подумав, Мяги взяла лопату и под одним из кустов малины выкопала тайник, в котором лежали два бидона с золотом. Мяги сказала следователям, что больше Зуйков у нее ничего не оставлял. Обыск также ничего не дал. Однако скоро выяснилось, что Мяги обманула следствие. Она передала сыну Зуйкова Борису два свертка, в которых находилось 25 тысяч рублей, бриллиант в 5 карат, настольная золотая медаль весом 400 граммов, брошь, обручальные кольца. Долго Борис не мог решиться отдать ценности, награбленные его отцом. Но все же Зуйков-младший вернул эти два свертка, которые прятала его знакомая Лаврентьева.
Зуйков-старший сидел в это время в камере и строил планы, как обмануть следствие. А следователи в свою очередь думали, как разоблачить Зуйкова, собрать доказательства, вернуть государству награбленное.
Во время допроса на столик, за которым сидел Зуйков, следователь высыпал содержимое одного из бидонов, найденных на даче в Соснове.
— Вам известно, кому принадлежит это золото?
— Нет, — не задумываясь ответил Зуйков, а сам все смотрел на крышку второго бидона, который виднелся за полуоткрытой дверцей большого сейфа, стоящего в кабинете. Следователь задал Зуйкову еще несколько вопросов, но бывший директор базы все отрицал. Допрос был окончен.
На следующий день Зуйков неожиданно написал «чистосердечное» признание. Он указал, что ему известно, чье это золото. Оно принадлежит покойному Бажулину — его заместителю. В свое время Бажулин был арестован по навету Зуйкова, а потом оправдан. Зуйков сообщил, что это золото Бажулин закопал на могиле его, Зуйкова, дочери. Пришлось следователю срочно прерывать допрос и ехать на Волково кладбище, где была похоронена дочь Зуйкова. Бывший директор базы перепутал, он считал, что золото найдено на могиле дочери, а не на даче Мяги.
Вокруг могилы шестилетней дочери Зуйков поставил ограду, воздвиг мраморный памятник в виде креста, на котором написал трогательную надпись «Спи спокойно, милая дочурка, ты всегда останешься в нашей памяти». Вокруг цветы, никому в голову не придет, что убитый горем отец в шести метрах от могилы зароет большое количество ценностей, и в том числе облигаций на 47 400 рублей выпуска 1947 года, которые Зуйков забыл обменять. Жажда стяжательства не остановила его даже от надругательства над памятью дочери.
На следствии преступник изворачивался как мог, пытаясь переложить ответственность на других людей. Как уже говорилось, Зуйков показал, что Бажулин — его лучший друг, якобы именно он-то и есть тот самый валютчик, который занимался валютными сделками, что именно Бажулин закапывал ценности на Волковом кладбище. Материалы следствия полностью опровергли показания Зуйкова. Дружбы между ними не было. Больше того, когда несколько лет назад к уголовной ответственности хотели привлечь подручного Зуйкова Рассина, директор посоветовал Рассину скрыться, а всю ответственность возложил на Бажулина. Когда Бажулин был тяжело болен, Зуйков ни разу не посетил его, а после смерти своего заместителя даже не поинтересовался, нужна ли помощь семье умершего. Имел ли возможность Бажулин оказать Зуйкову те услуги, о которых тот говорил на следствии? Нет. Однако Бажулин был мертв, и любая ссылка на него, как думал Зуйков, не может быть проверена. Словно гоголевский Чичиков, Зуйков собирал мертвые души. Объясняя происхождение золота, Зуйков ссылался и на умершего Никитина. Следственные органы нашли жену Никитина, она полностью опровергла вымыслы Зуйкова. Зная о преклонном возрасте и болезненном состоянии Альтшуллера и рассчитывая, что его уже нет в живых, Зуйков обвинил и его. Но Альтшуллер оказался жив, допрошен следователем и тоже опроверг показания Зуйкова.