В другом письме, из Пскова, Павлов сообщал:
«Здесь, в Пскове, под руководством Вандома, интенсивно формируется офицерский корпус. Выезжай немедленно сюда на совещание, оно будет иметь большие последствия, и к декабрю надо быть готовым… Телеграмму от Рихтера получил вчера, он направляется сюда. Материалы наши возьми с собой, но доставить их надо только вализой{4} через консульство. При проезде будь осторожен. До скорой встречи. Твой Саня».
Пойманный с поличным, Бутвиловский во время допроса не пытался вилять, на интересующие чекистов вопросы отвечал конкретно.
— Организаторы «ВЕР» Марков-второй, Филоненко и их помощники барон Рихтер и Александр Павлов, — показывал на допросе Бутвиловский, — находятся в Пскове. Загранпаспорт на имя Киттеля достал для меня Всеволод Кожин у германского консула Брейтера. Кожин имеет близкую связь по делам «ВЕР» с германскими и австрийскими дипломатами… На Дмитрия Бутова была возложена задача создать на Финляндском вокзале надежную группу из офицеров, чтобы в нужный момент парализовать движение на дороге… Гейман и Куртен занимались сбором разведывательных данных для немцев. Куртен доставал их, а также нужные нам бланки разных документов у служащего штаба Балтфлота Эльснера. Кооператив «Мирный труд» — это наш явочный пункт…
Поздним вечером началась операция по ликвидации этой вражеской организации. Заговорщиков одного за другим доставляли на Гороховую.
Одним из последних был арестован Лев Эльснер, бывший лейтенант царского флота, заведующий столом личного состава штаба Балтфлота.
Перед обыском на квартире Эльснера, находившегося в командировке в Москве, Антипов обратил внимание сотрудников на необходимость получше все осмотреть, так как Куртен заявил на допросе, что Эльснер обещал приготовить какие-то весьма важные материалы.
Результаты обыска подтвердили это. В письменном столе были обнаружены секретные оперативные сводки штаба Балтфлота, несколько различных бланков и удостоверений личности.
О вражеской деятельности Эльснера доложили комиссару морских сил Республики Ларисе Михайловне Рейснер.
— Какой подлец, какой хамелеон! — покачав головой, сказала она, ознакомившись со справкой Петроградской ЧК. — Он скоро будет у меня, давайте арестуем его немедленно.
— Пожалуйста, за тем мы и прибыли, — ответили чекисты.
Через несколько минут Эльснер вошел, щелкнул каблуками.
— Здравия желаю, товарищ комиссар! Явился по вашему приказанию.
Лариса Рейснер молчала. С минуту она пронизывала его суровым, презрительным взглядом.
— Ничтожество, предатель…
Так Петроградской Чрезвычайной Комиссией была ликвидирована в зародыше крупная белогвардейская организация контрреволюционного подполья.
Стали известны закулисные замыслы и деяния определенных контрреволюционных кругов, ориентировавшихся на германский империализм.
Такие лидеры этих кругов, как великий князь Кирилл Владимирович, бывший царский министр Трепов, графиня Пистелькорс-Палей, небезызвестный монархист Марков-2, друг Савинкова эсер Филоненко сговорились с военными и разведывательными органами кайзеровской Германии для совместных действий против Республики Советов.
Основным результатом этого сговора явилось формирование из белогвардейцев Северной армии за Псковом и создание заговорщических организаций, таких как «Великая единая Россия», и другая вражеская работа.
Как вихри обрушивались вражеские силы на красный Петроград, чтобы стереть с лица земли власть Советов. Но руководимые партией большевиков, чекисты с помощью трудового народа всегда выходили победителями в борьбе с силами внутренней и внешней контрреволюции.
Защитники революции были начеку.
Ариф Сапаров
ХРОНИКА ОДНОГО ЗАГОВОРА
События, о которых пойдет наш рассказ, происходили в 1919 году, в позднее осеннее ненастье. В ту невыразимо тяжкую осень, когда над молодой Республикой Советов, как писали газеты тех дней, сгустились «свинцовые тучи международной контрреволюции».
Республика была в огненном кольце.
На Москву, мечтая о малиновом благовесте сорока сороков первопрестольной, дерзко лез генерал Деникин. В далекой Сибири, на обширных пространствах за рекой Тоболом, творили суд и расправу вешатели адмирала Колчака. Архангельск и Мурманск все еще были оккупированы английскими десантами, во Владивостоке хозяйничали японцы и американцы.
Смертельная угроза нависла и над красным Петроградом.
К городу-бунтарю, первым поднявшему победное знамя Октября, неудержимой лавиной катилась армия генерала Юденича.
Пала Гатчина. Спустя три дня белогвардейцы захватили Павловск и Царское Село. По ночам конные разъезды врага проникали в предместья города.
В погожий солнечный день, какие случаются иногда и в октябре, на передовые позиции изволил прибыть Николай Николаевич Юденич.
Как всегда, главнокомандующий был хмур и неразговорчив. Кряжистый, почти квадратный, с замкнутым наглухо лицом солдафона и крутой бычьей шеей, он и впрямь был похож на кирпич, подтверждая данное ему острословами прозвище.
Наступление развивалось успешно.
Ехавшие вместе с Юденичем генерал Родзянко и в особенности Глазенап, только что произведенный в генералы и назначенный петроградским градоначальником, всю дорогу шутили, пытаясь его развеселить, а он лишь топорщил моржовые вислые усы, важно отмалчивался. И, взобравшись на вершину крутой горы, где солдаты саперного взвода устроили наблюдательный пункт, не произнес ни слова. Встал чуть впереди многочисленной свиты, по-наполеоновски скрестил руки, молча рассматривая открывшуюся с горы панораму.
— Господа, ясно различаю Невский проспект! — по-мальчишески восторженно крикнул Глазенап, отрываясь от окуляров полевого бинокля. — Бог ты мой, красотища-то какая! И купол святого Исаакия вижу! И адмиралтейскую иглу! Не угодно ли полюбоваться, ваше превосходительство?
Радость Глазенапа была понятна свитским чинам, но Юденич почему-то не ответил и не взял протянутого бинокля. Наступила довольно неловкая пауза. Все начали переглядываться, поведение Кирпича было необъяснимо загадочным.
— А зачем нам, собственно, бинокли? — нашелся Родзянко, прервав затянувшуюся паузу. Племянник бывшего председателя Государственной думы, Александр Павлович Родзянко считал себя искусным политиком, которому волей-неволей надо было выручать этого провинциального бурбона, ошибочно назначенного в главнокомандующие. — Нет уж, господа, увольте, обойдемся без биноклей! Дня через два сами будем разгуливать по Невскому, успеем еще налюбоваться и даже руками пощупаем..
Родзянко громко захохотал, чрезвычайно довольный своим остроумием. Заулыбались и в свите. Ревельский корреспондент «Таймс», единственный из журналистов, кого Кирпич взял в эту поездку на фронт, что-то торопливо записывал, одобрительно посматривая на Родзянко. Тогда и до Кирпича дошло, что последнее слово необходимо оставить за собой.
— Насчет гуляний вы рановато заговорили, любезный Александр Павлович, — солидно произнес Кирпич. — Но Питер мы в этот раз возьмем, тут ваша правда. Всенепременно возьмем!
И медленно направился к ожидавшим у подножия горы автомобилям, дав понять, что рекогносцировка закончена. Корреспондент «Таймс», чуточку отстав от других, записывал историческую фразу главйокомандующего.
Завистники генерала Юденича, а их насчитывалось изрядное число, весьма приблизительно разбирались в этом тугодумном, медлительном старике. Принято было считать его недалеким служакой с довольно, впрочем, известным в офицерских кругах именем. Как-никак герой Эрзерума и Саракамыша, генерал от инфантерии, полный георгиевский кавалер. Кого другого мог выбрать адмирал Колчак в военные предводители похода на Петроград? Вот сделает свое солдатское дело, завоюет с божьей помощью столицу, и велят ему подавать в отставку, а судьбы государства будут вершить другие, более достойные.