Николай Степанович, как и другие слушатели 4-го учебного лагеря, знал, что их готовят для сбора шпионских сведений о советских военно-воздушных силах. Характер подготовки разведчиков в других учебных лагерях командование школы держало в секрете. Однако Кремневу было многое известно, и он рассказал Андрееву, что в 1-м учебном лагере готовят разведчиков-радистов для засылки в глубокий тыл Советского Союза, во 2-м — для использования в ближнем тылу Красной Армии, в 3-м — для сбора сведений о промышленных объектах СССР. От Кремнева Андреев узнал, что школа абвера, в которую они попали, является не только центральной, но и образцовой. Сюда часто приезжают сотрудники немецкой разведки, и майор Марвиц показывает им своих слушателей, демонстрирует методы обучения.
В разговорах с Андреевым Кремнев держал себя довольно откровенно. Однако вскоре он начал почему-то сторониться его. Улучив момент, Николай Степанович поинтересовался причиной этой перемены.
— Ты говорил, что служил в зенитной артиллерии в Ленинграде. А как же ухитрился попасть в плен? — вопросом на вопрос ответил Кремнев.
— Я подпустил к объекту немецкие самолеты, они подожгли два аэростата заграждения. За это меня наказали, отправили в пехоту.
— Бывает. Но говорят, что ты перебежчик, — не унимался Кремнев. — Так или нет?
— Об этом поговорим позже. А удостоверение перебежчика у меня действительно есть.
Валентин внимательно посмотрел на Андреева и ничего не ответил.
Однажды вечером Николай Степанович, беседуя с Кремневым, вспомнил довоенное время, родное село на берегу Волги, недалеко от Костромы, где он учил детей географии.
— Я знаю эти места, — откликнулся Кремнев и тоже стал рассказывать о своей довоенной жизни, о том, как он воевал против фашистов в составе танковой части, как в бессознательном состоянии попал в плен, пытался бежать, но угодил в карцер, а оттуда в штрафной лагерь.
— А зачем пошел в эту школу? — резко спросил у него Андреев.
— Они нагло обманули меня.
— Как обманули?
— Очень просто. В штрафном лагере на территории Литвы, куда меня определили, погибало от истощения до тридцати человек в день. За малейшую провинность пленных убивали на месте. Каждый из нас мечтал любым способом вырваться оттуда. И вот однажды нам объявили, что на работу в Германию требуются военнопленные, которые ранее служили в авиации. Я записался.
— Но ведь ты же танкист!
— Да. А я сказал, что до войны был мотористом в гражданской авиации. Со мной разговаривал майор Марвиц, начальник нашей школы. Но тогда я, конечно, не знал, кто он такой. Марвиц заявил мне: «Работа будет сложная и требует честности по отношению к германскому командованию». Я согласился, и вскоре оказался здесь, в Нойгофе. А когда узнал, что попал в школу абвера, отступать было уже поздно.
На следующий день на занятиях по радиоделу слушатели попарно тренировались в приеме и передаче кодированных радиограмм. Код был известен только тем, кто работал в паре. Воспользовавшись этим, Андреев закодировал и передал Валентину отрывок из советской песни.
Расшифровав текст, Кремнев улыбнулся и сжег радиограмму. После занятий они с разрешения старосты направились в примыкавший к лагерю лес. Собирая грибы, вели откровенную беседу.
— Никакие россказни, которыми нас тут пичкают, на меня не влияют, — признался Кремнев. — Я был и остаюсь советским человеком. Все время думаю только о возвращении к своим.
Андреев поинтересовался, как бы он реагировал, если бы ему предложили вести полезную Родине работу здесь, в плену.
— Знал бы, что делать, давно бы уже работал, — ответил Валентин.
— Могу тебе в этом помочь.
Андреев сообщил Кремневу, что является советским разведчиком, и дал ему задание выявлять среди слушателей и обслуживающего персонала школы тех, кто патриотически настроен, склонять их к явке с повинной. Сам же Кремнев после выброски в тыл Красной Армии должен был обратиться к командованию и просить отправить его в Ленинград по паролю «Привет из Владивостока».
Андреев внимательно наблюдал еще за одним слушателем 4-го учебного лагеря Евгением Садовским. Худощавый человек со шрамом на лбу, с небольшой черной бородкой, Садовский выражал иногда среди слушателей антинемецкие настроения. «Кто он? Может быть, провокатор?» — мелькала у Андреева мысль, но вскоре он от нее отказался.
В рождественские дни сорок третьего года слушателям школы выдали по стакану водки. Андреев и Кремнев пригласили Садовского в свою компанию. Завязался разговор. Евгений рассказал, что он летчик. Воюя с фашистами, летал на бомбардировщике. В конце 1942 года его самолет подбили. Он был ранен, взят в плен.
— А как оказался здесь?
— В лагере я все время думал, как уйти к партизанам, но эсэсовцы охраняли нас образцово. Хотелось попасть туда, где нет такой строгой охраны. Половину этой задачи я выполнил: уйти из этой школы — не проблема. Но куда? Вокруг одни немцы. Конечно, среди них есть антифашисты. Но как их найти?
Через неделю, встречая Новый, 1944 год, Андреев наедине с Садовским продолжил начатый разговор.
— Зачем тебе бежать? Можно и здесь бороться Против гитлеровцев, — сказал он Евгению.
— А такая возможность действительно есть?
— Конечно.
Они быстро нашли общий язык. Андреев разъяснил Евгению задание, сообщил пароль.
В одной комнате со слушателями 4-го учебного лагеря жил военнопленный Константин Трепов. Он обслуживал обучающихся и работал в прикухонном хозяйстве лагеря, где ведал крольчатником. Спокойный, молчаливый, Трепов неторопливо, припадая на раненую ногу, выполнял свои обязанности. Многие слушатели относились к нему с уважением.
Андреев выяснил, что Константин прибыл в разведшколу еще до переезда ее в район Кенигсберга, общался со многими слушателями, немало знал о каждом из них. Стремясь поближе познакомиться с ним, Николай Степанович не раз заглядывал к нему в крольчатник. Вначале Трепов, знавший, что у Андреева есть удостоверение перебежчика, относился к нему с опаской, но постепенно стал доверять ему. Рассказал, что в начале войны служил старшиной роты. В бою под Старым Осколом был ранен в обе ноги и спину. Еле выжил. В плену сначала попал в лагерь, потом сюда, в разведшколу.
Вскоре в 4-м учебном лагере произошло чрезвычайное происшествие. За попытку настроить радиостанцию на восточную волну слушатель Конечный был отправлен из школы в штрафной лагерь. В тот же день Трепов предупредил Андреева:
— Опасайтесь Годунова и Бурмистрова. Им ничего не стоит донести на честного человека,
Позже Трепов рассказал Андрееву о слушателе Землякове:
— В прошлом уголовник. В начале войны был призван в армию, но дезертировал, скрывался дома, пока не дождался прихода гитлеровцев. Намерен выполнить шпионское задание в советском тылу.
Через несколько дней Николай Степанович, придя в крольчатник, завел с Треповым откровенный разговор. Трепов без колебаний согласился выполнять поручения советского разведчика — изучать новых слушателей школы.
В мае 1944 года учеба закончилась. Андрееву и его однокурсникам было предложено готовиться к выезду на задание.
— Нас могут послать вместе, — выйдя из барака на перекур, сказал Николай Степанович Кремневу. — А это нежелательно.
— Почему?
— Нам нужно разъединиться и каждому взять себе в напарники предателей.
— Ты прав, — согласился Кремнев. Он задумался. — А ведь у меня есть предлог задержаться здесь. Думаю, что осколок поможет.
— Какой осколок?
— От немецкого снаряда. С сорок первого года под лопаткой ношу. Давно пора избавиться от него.
— Действуй!
Кремнев обратился к коменданту 4-го лагеря лейтенанту Якобсу с просьбой разрешить ему лечь на операцию.
— Осколок может повредить мне при выброске с парашютом, и я выйду из строя, — резонно аргументировал он свою просьбу.
Якобс поморщился, но просьбу Кремнева удовлетворил.
Через два дня он вызвал к себе Андреева:
— Кремнев задержится. Тебе придется действовать в паре с другим разведчиком. С кем бы ты хотел идти?