Шешеня же и московский резидент Савинкова Зекунов оказались людьми другого склада, и их удалось привлечь к «игре» с Савинковым. По замыслу В.Р. Менжинского, Савинкова надо было заставить поверить в существование в СССР неизвестной ему солидной контрреволюционной организации, которой нужен опытный и влиятельный руководитель. Однако надо было ввести в заблуждение не только самого Савинкова, но и его хозяев, в частности, польскую разведку, заинтересовав ее передачей хорошо подготовленных дезинформационных сведений, в том числе и военного характера. Все это требовало четкости, отлично скоординированных усилий разных ведомств и, в первую очередь, не побоимся сказать этого, талантливого исполнения своих ролей всеми оперативными работниками. Сыроежкину, в частности, пришлось выполнять самые разнообразные задания — от знакомства с литературным творчеством Савинкова до участия в его аресте.
Когда в Москву для проверки сведений о существовании и деятельности ЛД («Либеральных демократов» — так была названа «новая» организация) прибыл посланец Савинкова Фомичев, Григорий Сыроежкин был занят другим делом. Надо было разобраться с полученными данными о попытках киевской контрреволюционной организации связаться с московскими единомышленниками. Для этого он вошел в доверие к главе киевской организации профессору Исаченко, считавшему его сыном покойного московского фабриканта, и рассказал об ЛД. Профессор уговаривал Сыроежкина познакомить его с главарями ЛД. Григорий получил от него уже немало интересующих чекистов сведений и полагал, что дело надо завершать арестом Исаченко. Однако руководители операции «Синдикат-2» Артузов и Пузицкий решили по-другому: свести Исаченко с Фомичевым с тем, чтобы убедить Фомичева в истинности существования ЛД и в том, что контакта с ней ищут не только савинковцы, но и другие контрреволюционеры, и тем самым поднять престиж ЛД.
На очередной встрече с Исаченко Сыроежкин сказал ему:
— Я могу наконец познакомить вас с членом ЦК ЛД.
Этим «членом ЦК» был чекист Федоров.
На первой же встрече с Исаченко Федоров попросил его встретиться с Фомичевым и выяснить, что ему надо от ЛД.
Профессор с удовольствием согласился — с одной стороны, он становился как бы доверенным лицом ЛД, и тем самым возрастали его шансы, а с другой — он мог бы попытаться оттереть конкурента.
В назначенный день Сыроежкин свел Исаченко и Фомичева в шикарном номере гостиницы «Новомосковская». «Сын фабриканта» оказался достаточно скромным и не стал обременять своим присутствием беседу таких «уважаемых» деятелей. Как и предполагалось, они, претендующие на «особые отношения» с ЛД, переругались и расстались врагами.
Исаченко в то же день был арестован, Фомичев возвратился за рубеж.
Вскоре Сыроежкин получает новое задание. В ходе операции был организован приезд в СССР из-за рубежа жены Шешени — Саши Зайченок — женщины с сильным и резким характером. Было известно, что она вооружена пистолетом и готова применить его в любое время. Но… она была женщиной, и Сыроежкину приказали действовать аккуратно. Он встретил ее при выходе с вокзала, якобы по поручению Шешени, усадил в машину и отвез… в здание ОГПУ, по пути отобрав оружие и предъявив ордер на арест. Все обошлось благополучно. Впоследствии Саша Зайченок, как и ее муж, стала помощницей чекистов.
Операция «Синдикат-2» была в самом разгаре, когда Савинков послал в СССР своего ближайшего помощника, полковника Павловского, с целью проверки Шешени, Павловский взял себе в спутники Аркадия Иванова — матерого бандита.
В Москве Павловского уже ждали. Однако арест осложнялся бдительностью и недоверчивостью бандита. Даже на встречу с «представителями» ЛД (это, конечно, были чекисты) Павловский шел с такими предосторожностями, что она чуть было не сорвалась. Войдя в дом, он оставил на улице Аркадия Иванова, а зайдя в комнату, подошел к окну, чтобы обменяться сигналами о том, что все в порядке. Но Иванова уже не было на «посту». Он был схвачен Сыроежкиным и находился на пути в тюрьму. В машине Иванов выхватил нож и бросился на Сыроежкина. Григорий ударил бандита по голове рукояткой пистолета. Удар был так силен, что Иванов не дожил до ночи, хотя врачи пытались спасти ему жизнь.
Разговор «единомышленников» с Павловским нужен был для того, чтобы он поделился фактами, о которых на допросе в ОГПУ мог умолчать.
Когда совещание закончилось, Павловского уже поджидал извозчик с двумя «боевиками» ЛД — это были В.И. Пудин и Г.С. Сыроежкин, которые успели вернуться.
Павловский садился в пролетку, озираясь по сторонам,
— Кого-нибудь ищете? — спросил Сыроежкин.
— Да, здесь должен быть мой человек, — ответил полковник.
— Чего же вы раньше не сказали? Тут один болтался, так мы думали, что чекист, и убрали его.
— Как убрали? — испуганно спросил Павловский.
— А вот так. — И чекисты скрутили ему руки,
Ошеломленный Павловский не сопротивлялся. После того как он был доставлен в тюрьму, все его помыслы только и были о побеге. Понимая, что за ним столько кровавых дел, что о помиловании не приходится и мечтать, он вынужден был согласиться на сотрудничество с чекистами — написал несколько писем Савинкову о мнимом благополучии дел в Москве. Но все это он делал с одной целью — выиграть время и совершить побег.
Однажды при посещении бани Павловский незаметно вынул из стены слабо державшийся кирпич, обернул его полотенцем и при выходе ударил конвойного в лоб, рассчитывая оглушить его, втащить в раздевалку и бежать, переодевшись в его форму. Но конвойный стал громко звать на помощь. Сбежались бойцы. Павловский вынужден был вернуться в раздевалку. Бойцы охраны опасались заходить туда. В это время появился Григорий Сыроежкин.
— Что случилось? — спросил он.
Да вот, арестованный Павловский ударил меня. Григорий открыл дверь и вошел в предбанник.
И столько силы и уверенности было в нем, что Павловский покорно поднялся и поплелся в камеру.
Это был важный психологический момент в деле. С этого дня он стал давать развернутые показания, рассказывать о себе, называть имена бандитов, давать правдивые сведения о ближайшем окружении Савинкова.
Руководитель операции Вячеслав Рудольфович Менжинский решил еще раз проверить действенность легенды о существовании ЛД и выяснить, нет ли где-либо уязвимых точек, тем более что угроза разоблачения «игры» существовала не только со стороны Савинкова. Польская разведка, ее представитель в Вильно капитан Секунда были достаточно серьезными противниками. Нельзя было исключить, что, имея агентуру на территории нашей страны, они могли подвергнуть перепроверке доставляемые им от имени ЛД документы, в частности касающиеся военных дел.
Сыроежкин получил от Менжинского и Артузова задание: под фамилией Серебрякова пересечь польскую границу, в Польше выйти на польскую разведку и от имени ЛД передать ей очередную партию дезинформационных документов, а для Савинкова докладную записку Леонида Шешени. Сыроежкин осознавал сложность и опасность задания, понимал, что обстоятельства могут сложиться не в его пользу.
Границу он пересек без труда. С нашей стороны был надежный переправочный пункт, которым руководил старый чекист Ян Крикман, а с польской — пограничной охраны, по существу, не было, ее заменяли местные кулаки, сотрудничавшие с жандармерией. На хутор одного из таких кулаков Григорий и вышел. Хозяин, верный своей службе, сразу же отправил его на пограничную заставу. Там Григорий заявит, что ищет связи с офензивой. [16]Начальник заставы не стал ни о чем расспрашивать и послал его в Вильно, где офицеры польской разведки встретили Григория и поместили в гостинице.
Однажды на оживленной улице к нему подбежал человек.
— Гриша, друг! — закричал он и бросился обнимать Сыроежкина.
Григорий с трудом узнал его: это был Стржелковский, тот самый, который в 1919 году возил в трибунал арестованных из тюрьмы. Но тогда он имел лихой кавалерийский вид, а сейчас перед Григорием стоял старик, заросший, опустившийся, с испитым лицом, в потертом, засаленном пальто.
— Гриша! — Стржелковский заплакал. — И ты здесь! Вся старая гвардия собирается, все друзья!