– Пощупаем, – заверил я и положил трубку.
Фадей усмехнулся, посмотрев на меня:
– Ну что, подтвердилась гипотеза?
– Подтвердилась. К Борову общую кассу свезли.
– У криминального элемента это называется общак.
– Этот самый общак они намерены из города завтра вывозить.
– Отлично! – расплылся Фадей в улыбке из разряда «кот и сметана». – И не надо наворованное искать. Сами все собрали.
По агентурному делу «Грызуны» в отношении руководства треста «Русский текстиль» и их партнеров мы работали давно и располагали раскладом на всю шайку. Заворовались ответственные товарищи знатно. И вот настала пора наведаться к основному фигуранту, – как его агент назвал, лишенцу и вредителю, – под псевдонимом Боров.
– Собирай бойцов, – сказал я Фадею. – Работаем по четырем адресам…
Глава 5
Что-то в нас есть от ночных хищников. После полуночи выходим на охоту и чувствуем себя лучше, чем днем. Так принято еще со славных времен ВЧК – все задержания и обыски при лунном свете. Или без него, но ночью. Это чтобы накрыть объекты разработки тепленькими, сонными, в гарантированном месте – и сразу обыск.
Так и живем. Ночью обыски. Утром – совещания и бумаги. Дома иногда неделями не бываю, благо, как у большого начальника, к кабинету примыкает небольшая комната отдыха, где есть скрипучая раскладушка. И даже санузел свой, так что можно не маячить перед сотрудниками и посетителями с зубной щеткой во рту.
Схема отлажена. Сбор перед выездом в моем кабинете. Разбивка по группам. Вручаю подписанные ордера на обыск и арест. Определяем порядок выдвижения, старших групп, транспорт. Едем работать по воровскому гнезду – тресту «Русский текстиль».
Опергруппа обычно выдвигается на легковой машине или специальном фургоне для перевозки арестованных, прозванными в народе «черными воронками». В последнее время эти наши машины вызывают ужас во всем городе, потому что зачастую люди, которых пригласили проехаться в них, домой не возвращались.
Первый час ночи. Город давно спит по патриархальным традициям и из-за отсутствия злачных мест для загульной ночной жизни – чай, не Париж. Моя «эмка» урчит мотором. К Борову, он же директор треста Никола Свинолупенко, мы выдвигаемся втроем на одной машине.
Останавливаемся за квартал до «Боярского терема» – так прозвали в народе дом для номенклатуры. В Москве, как я знаю, прославился Дом на Набережной, специально отстроенный для расселения жившей прямо в Кремле партноменклатуры. Вот и у нас в городе возвели похожий огромный серый дом с кинотеатром и двумя магазинами. И, главное, с отдельными квартирами – от клетушек для начальства пожиже до барских хором матерых ответственных работников. Как и свой московский близнец, в последнее время «Терем» стал пользоваться дурной славой. Слишком много людей оттуда увез «воронок». Скоро там, как в английском замке, будут бродить призраки замученных совпартработников. Теперь суеверные руководители с административными возможностями отчаянно пытаются съехать из «Терема», благо солидного жилья в нашем купеческом городе хватает.
– Притормози, – велел я водителю.
«Терем» за поворотом. И незачем будить его обитателей звуками мотора.
Своих людей я всегда настраивал на боевой лад. Ведь не народной самодеятельностью занимаемся, пляшем и танцуем, а арестовываем людей, которых лишают всего. И они часто сами способны на все. Поэтому нельзя выставляться под окнами, чуть ли не сигнализируя: готовьтесь, мы приехали.
Взять, к примеру, специальную следственную группу. Вот кто любители заявиться в адрес с помпой, без оглядки и опаски. Тот же Грац всегда больше красовался, чем делал работу. А красоваться на таких мероприятиях – это много говорит о человеке. Пофыркивая, с удовольствием плескаться в горе окружающих – это умственное извращение. Я этого страшно не любил. А Грац наслаждался самим фактом своей власти над людьми, считая, что сама эта власть уже надежный щит. Ну и допрыгался.
Однажды, войдя в квартиру секретаря фабричного райкома ВКП(б), он привычно завел лекцию о врагах народа, неминуемой и справедливой их суровой ответственности перед страной и партией. Старый большевик, уличенный в саботаже решений Политбюро по очищению рядов, создавший у себя в районе убежище для троцкистской оппозиции, мрачно кивал. Потом грязно выругался. И рванул гранату, которая у него была привязана под столом.
Грацу сказочно повезло – взрывная волна прошла мимо. А вот двоим его сотрудникам – не очень. Один погиб на месте, вместе с секретарем райкома. Другой с тяжелыми ранениями был доставлен в госпиталь. Тогда начальник следственной группы, пребывавший в шоке, и помешался на своих боевых ранениях, а потом получил кличку Раненый.