На этот раз Красный его не сопровождал. Радио переключилась на популярную музыку, играла мелодия «Потягивая сидр»[39].
— О!.. Я помню эту песенку! — довольно сказал Гумберт.
Он принялся подпевать себе под нос:
На какое-то время он сбросил прожитые годы.
Вернувшись в гостиную, Гумберт обнаружил, что Красный внутри клетки вместе с остальными. Желтый проявлял дружелюбие, но Синяя все еще держалась на расстоянии, а Зеленая спала на верхней жердочке, поджав одну ногу и спрятав голову под крылом. Согласно справочнику, спящая птица никогда не поджимает ногу и одновременно прячет голову, но Зеленая, очевидно, мало читала.
Красный посмотрел на него.
— Верно, — сказал Гумберт. — «Тюрьма — отнюдь не камень стен и не железный прут». Так сказал мистер Лавлейс[40]. Наши птицы летают по дому, но знакомая клетка удобнее, чем странный мир. Я запираю клетку только на ночь, чтобы никто не пострадал в темноте.
К тому времени, как Мета вернулась домой, Красного, в основном, уже признали. Уже не так спешащая, она снова принялась им восхищаться.
— Он как раз то, что нам нужно, чтобы заполнить набор. Четыре птицы, четыре различных цвета. Но ты уверен, что он никому не принадлежит?
Гумберт признался, что забыл проверить газету. Впрочем, не имело значения — не было никаких объявлений о пропавших красных паракитах ни в этот день, ни в последующие. Красный принадлежал им, пока соглашался тут оставаться.
Проходили недели. В то время как росла тщательно продуманная модель космического корабля, которую делал Гумберт, Красный изучил все аспекты существования местных попугайчиков. Он усердно разбрасывал семена как из основного кормораздатчика, так и из чашек для лакомства, потом спускался на пол, чтобы подобрать упавшие кусочки и проглотить маленькие камешки. Он клевал пластмассовые игрушки и швырял их, словно они были врагами. Он метался вверх-вниз по лестницам и раскачивался на висящей веревке. Он дергал за хвостовые перышки и играл в перетягивание каната, где канатом служил стебелек проса. Когда его выгоняли из клетки на время уборки, он весело перелетел к занавескам, чтобы расклевывать болтающиеся нитки.
В нем было три необычных качества. Первое — его цвет; второе — его почти интеллектуальный интерес к человеческим делам, и третье — он был немым. Гумберт никогда не слышал, как он щебетал или ворковал. Но так как во всех других отношениях Красный казался совершенно здоровым, это не вызывало беспокойства. Он стал одним из членов семьи.
По-прежнему необщительный космический корабль оставался на орбите. Гумберт помнил, что корабль появился в тот же день, что и Красный, поэтому ему было легко это отследить. Через некоторое время эта тема перестала появляться в заголовках. Гумберт не был уверен, почему ни одно земное судно не было отправлено для связи с межзвездным посетителем и попытки прямого контакта; были только слухи — что-то о зашедшей в тупик сессии ООН. В условиях демократии легче ничего не делать, чем пытаться договориться о любом позитивном курсе действий. Однако это не объясняло, почему космический корабль также не пытался общаться. Ведь не прошел же он весь этот путь только для того, чтобы молча вращаться вокруг Земли?
Красный подружился с застенчивой Синей. Они разглаживали перья друг у друга на шее и делили чашку с лакомствами.
— Как ты думаешь, они могут спариться, если мы устроим им местечко для гнездования? — поинтересовалась Мета. — Если эта мутация устойчивая…
Гумберт согласился, что стоит попробовать. Раньше они никогда не занимались разведением своих птиц, так что он прочитал о процедурах гнездования паракитов и купил подходящую закрытую коробку.
— Так, к когтю когтем и клювом к клюву, — напевал он на мелодию «Потягивая сидр».
Но трагедия случилась прежде, чем все было готово.
Птицы расселись, как обычно по любимым местам на самых высоких качельках, когда Гумберт выключил свет. Днем они лазили повсюду, но ночью всегда забирались повыше.
Раздался стук. Встревоженный Гумберт включил свет и увидел, что Синяя бьет крыльями по полу. Что-то было не так: она не могла взлететь!
39
Потягивая сидр — Sippin' Cider Through a Straw, популярная американская шуточная народная песня.
40
Строка из стихотворения «К Алтее, из тюрьмы» английского поэта Ричарда Лавлейса (Richard Lovelace, 1617–1657) в переводе Александра Лукьянова.