Я знал, что дождь вскоре потушит пламя, но, чтобы успокоить друга, взял топорик и стал подрубать сосну. Вскоре она рухнула; при падении пламя сбилось, в воздух поднялся сноп искр — через минуту всё погасло. Но Челкаш ещё долго нервничал, пыхтел и фыркал, даже дождь не мог его успокоить.
Понятно, пока я возился с сосной, а Челкаш носился и надрывал глотку, мы промокли до костей. Я-то сразу переоделся в машине, а Челкаша пришлось вытирать полотенцем и специально для него включать печку. Ну а потом мы уминали бутерброды, слушали музыку и радовались своему передвижному жилищу, его удобствам, и особенно непромокаемой крыше.
Грозу пронесло, но дождь продолжался. Он лил всю ночь. Нас это не очень огорчило — как известно, именно в дождь особенно крепко спится — монотонный шум убаюкивает лучше любой колыбельной.
Глава одиннадцатая
Катастрофа на мосту
Проснулись мы посреди озера — за ночь низина превратилась в огромный водоём — наверняка издали Малыш, у которого в воде скрывались колёса, выглядел перевёрнутой лодкой, а ещё вернее — надувным матрацем. Спросонья, ничего не разглядев за запотевшими стёклами, я открыл дверь, шагнул и очутился по колено в воде.
Дождь кончился, в лесу стоял утренний прохладный полумрак; вокруг Малыша плавали лягушки, некоторые пытались запрыгнуть на нашу машину.
Вслед за мной Челкаш тоже хотел было вылезти, но раздумал и гавкнул — «Надо завести Малыша и выбираться на возвышение!»
Я последовал совету друга и вставил ключ в замок зажигания. Но Малыш закапризничал. Точнее, несколько раз чихнул, кашлянул, поплевал из выхлопной трубы и смолк. Стало ясно — он готов работать, но в его механизмы попала вода и ему надо время, чтобы обсохнуть; он прямо говорил: «Господа путешественники, я всё же машина, а не катер».
Челкаш прыгнул в воду, подплыл к Малышу со стороны двигателя и, встав на задние лапы, передними упёрся в кузов машины. И выразительно посмотрел на меня. Я понял его и пристроился рядом; шлёпая по воде, кряхтя и сопя, мы покатили Малыша к «берегу», то есть к насыпи дороги. Когда выкатили и отдышались, стали готовить завтрак.
Над лесом поднялось солнце — точнее, некий бледный диск — утро было облачное, пасмурное, хмурое. И собственно, настроение у нас было неважнецкое; даже неисправимый оптимист Челкаш улыбался как-то натянуто.
Если вы думаете, что после того как мы перекусили, у нас поднялось настроение и всё вокруг окрасилось в радужные тона, то ошибаетесь. К тому же грунтовую дорогу, по которой нам предстояло ехать, сильно размыло, и я уже представлял трудности в пути.
Движения на той районной дороге почти не было, но всё же два грузовика проехали.
— Они-то проедут по любой хляби, любым колдобинам, а каково будет нам, — сказал я Челкашу, запуская движок Малыша.
Челкаш только хмыкнул — дескать, чего тут говорить — и мы проедем!
Он-то считает меня искусным водителем, можно сказать — асом, лучшим из лучших. Каким-то странным образом он и мне это внушил, но в тот день моя самоуверенность была наказана.
Мы действительно проехали по размытой дороге; правда, два раза приходилось выталкивать Малыша из глубоких луж и, когда застряли в скользкой яме, подкладывать под колёса ветки. А остановились мы перед бревенчатым мостом через речку Песочную. Несмотря на красивое название, река выглядела устрашающе — никакого песка на её берегах не было, от затяжного дождя вода поднялась и затопила всё, что можно было затопить.
Мост представлял собой обычный дощатый настил, который под напором течения просто-напросто ходил ходуном. Наблюдательный Челкаш это заметил сразу и буркнул, предупреждая меня об опасности — мол, здесь и твоё высокое мастерство не поможет. Он, благоразумный, никогда зря не рискует, но я решил проскочить, подумал: «Грузовики-то проехали». И невдомёк мне было, что грузовики могли прокатить и в объезд или знали местный брод. А если и проехали, то намного раньше, когда вода ещё не была такой высокой, а течение таким мощным. Короче, я бросил Челкашу:
— Не преувеличивай опасность! — и направил Малыша на мост.
Мы уже миновали середину моста, как вдруг раздался треск, и настил вместе с Малышом рухнул в бурлящий поток.
Некоторое время мы, точно на плоту, неслись вниз по течению реки, но потом доски под нами стали проседать и одна за другой расходиться, а Малыш всё больше погружался в воду.