Я не любил Женьку — он слишком всем восторгался. И главное — не тем, чем надо. А вот футбол почему-то не очень любил и почему-то не ездил с нами на рыбалку.
С Женькой я никогда не разговаривал на серьёзные темы — только о погоде.
— Ну как погодка? — спрошу и усмехаюсь.
— Красота! — заулыбается Женька. — Красота погодка! — и помашет ладонью на раскрасневшееся лицо (если жара невыносимая) или подышит на варежки (если мороз трескучий).
Как-то мы с Вовкой собрались на рыбалку. С вечера, как всегда, накопали червей, положили в садок хлеб, помидоры, огурцы, соль. Только упаковались, вдруг выяснилось — назавтра Вовкину мать вызывают на работу, и Вовке придётся сидеть с младшим братом.
Взял я удочки (мы собирались у Вовки), пошёл, расстроенный, домой. Бреду по улице и рассуждаю: «Идти на рыбалку одному или нет?». Вроде бы идти надо — целую банку червяков накопали. В то же время одному идти скучно. Иду так, рассуждаю, вдруг навстречу топает Женька.
— Ого! — выпалил он, уставившись на удочки. — На рыбалку собрался?
— Как погодка будет? — обрезал я его.
— Красота погодка будет! Погодка будет что надо! Вот увидишь!.. Эх, — вздохнул он и поплёлся рядом. — Мне бы с тобой.
— Куда тебе! Мамаша небось не пустит!
— Не пустит, точно, — откликнулся Женька. — А знаешь что? Я удеру! — он схватил меня за руку, и его глаза совсем полезли из орбит.
Я встрепенулся:
— Как так?
— А так! — воскликнул Женька и, наклонившись ко мне, проговорил заговорщическим тоном: — Ты свистни под нашим окном, когда пойдёшь. Я незаметно и вылезу. Вот только удочек у меня нет. Дашь одну?
Я подумал, что идти на рыбалку с таким мямлей, как Женька, хорошего мало. «Но всё ж вдвоём, — решил. — Говорить с ним ни о чем не буду, а станет мешать — уйду в другое место».
— Ладно, дам, — сказал я. — И смотри! Свистну рано, если сразу не вылезешь, больше свистеть не буду.
— Вылезу, — заверил Женька.
Будильник загремел, когда в открытое окно ещё тянуло сыростью и в палисаднике зеленел полумрак. Вскочив, я быстро оделся, взял снасти и вышел на улицу.
Солнце ещё не всходило, но в берёзах уже кричали птицы. Я направился к дому Женьки. Я был уверен, что он не пойдёт, и спешил в этом убедиться, чтобы потом обозвать его болтуном и трусом. Подойдя к его дому, засунул в рот пальцы и свистнул. Как и ожидал, из окна никто не выглянул.
«Дрыхнет трепач», — усмехнулся я и только хотел свистнуть ещё раз — потрясти воздух как следует, как вдруг из-за угла дома выглянула его голова. Приложив палец к губам, он процедил:
— Тс-с-с!.. — и, перешагивая через мокрые от росы цветы, заспешил ко мне. — Я давно тебя ищу, — поёживаясь, прошептал Женька. — Только мои уснули, я сразу драпака. В сарае отсиделся, замёрз…
«Надо же!» — удивился я про себя, сунул Женьке одну удочку, и мы повернули к реке.
— Видал, сколько росы? — подтолкнул меня Женька. — Значит, погодка будет отличная… Ух, и половим!.. Как ты думаешь, мы много поймаем?
Я только пожал плечами.
Когда мы спустились к реке, уже взошло солнце и туман над водой стал рассеиваться. Я начал готовить снасть.
— Ух ты! Кто-то рисует водяные знаки! — вдруг громко поразился Женька и показал на зигзаги, которые чертили на поверхности воды плавники мальков.
— Тише, ты! Рыбу распугаешь! — прохрипел я и зло посмотрел на горе-рыболова.
Женька закрыл рот и стал спешно разматывать удочку. Только я забросил снасть, как Женька увидел водомерок, и у него опять вырвалось:
— Ух ты, как конькобежцы!
Я показал ему кулак и, сдерживая голос, бросил:
— Ещё слово — и получишь!
Женька смутился и тоже забросил удочку. Минут десять он стоял молча, только таращил глаза по сторонам и строил мне гримасы, как бы говорил: «Видел это?» или «Заметил то?».
«Никак не поймёт, дуралей, что это я видел тысячу раз», — усмехнулся я про себя, и в этот момент мой поплавок задёргался. Сделав подсечку, я потянул удилище, и на песок плюхнулся полосатый окунь. Женька сразу бросил свою удочку, подбежал ко мне и тихо затараторил:
— Ай-я-яй! Ой-ё-ёй!
Пока он рассматривал окуня, его поплавок резко поплыл в сторону.
— Смотри! — я толкнул его в плечо.
Женька метнулся к удилищу, схватил его обеими руками и попятился от воды. Он семенил до тех пор, пока на мелководье не плеснуло и в песке не затрепетал небольшой голавль. Бросив удилище, он подбежал к рыбе, схватил её и, прижав к животу, затанцевал от радости. Он успокоился, только когда я стукнул его между лопатками; тогда снова взял удочку и притих.