Лёшка воспринимал эти слова как приказ и всё делал без колебаний, без оглядки. А старый возчик всё наставлял:
— Учиться тебе надо, а то будешь всю жизнь на побегушках. Техникум — хорошая задумка, но ты смотри дальше, не мешало б и в институт поступить. Цель ставь большую и иди к ней упорно. Я в тебя верю.
— Ерунда все эти институты, — брезгливо поджимал губы Эдик, заведующий аттракционами, большой любитель заграничных сигарет и вообще всего заграничного. — Век живи, век учись и дураком умрёшь. Я без всякого высшего образования живу неплохо. Главное — вести здоровый образ жизни. Занимайся, Лёха, спортом. Найди свой вид спорта. Спорт готовит к жизни, учит преодолевать трудности, дисциплинирует и вообще закаляет дух. Ну и само собой, расширяет круг интересов, общаешься с новыми людьми. А всю жизнь быть лошадником — нет, извините. Верховая езда — это ещё туда-сюда. Это престижно, отвечает духу времени. А всю жизнь проторчать в конюшне — нет уж, извините.
Эдику было двадцать пять лет; хвастливый, нахальный, он ходил насвистывая, на его лице так и читался вызов всему и всем; от него резко пахло одеколоном — так резко, что при его появлении лошади чихали и фыркали. Целый день Эдик шастал от аттракциона к аттракциону — «давал ценные указания»; заметит девушек, подходит, рисуется:
— И как вам, ласточки, у нас нравится? Советую посетить павильон смеха. Могу проводить.
Жизнь Эдика текла как вечный праздник. К подчинённым он относился бесцеремонно и жёстко. Как все тупоумные люди, наделённые властью, требовал безоговорочного исполнения своих указаний, всякое неповиновение вызывало у него озлобление.
Однажды без ведома старого возчика и юного конюха Эдик взял лошадей покататься с девицами. Вечером, когда сторож закрыл парк, Эдик пришёл с двумя подружками, взял у сторожа ключи, оседлал лошадей и чуть ли не до утра гонял усталых после дневной работы животных. Он загнал лошадей: на их мокрые от пота тела насели мухи, у Голоса изо рта шла пена, Сиваш еле стоял на дрожащих ногах.
Придя в конюшню, Лёшка сразу увидел, что головы у лошадей опущены, шерсть взъерошена, ноги сбиты.
Лёшка разыскал сторожа и, когда тот изложил суть дела, бросился к Эдику. Заведующий аттракционами встретил его подозрительным взглядом и, не успел Лёшка открыть рот, отчеканил:
— Ты почему не на рабочем месте?
— Вы почему катались на лошадях? Кто вам разрешил? Какое вы имели право? — вскричал Лёшка.
Эдик от неожиданности часто заморгал; он не привык, чтобы на него повышали голос, но подумал, что Лёшка может пожаловаться директору, и неуклюже попытался вывернуться:
— Понимаешь, так получилось… Но ты об этом, смотри, никому…
Задыхаясь от негодования, Лёшка направился к директору.
— Постой! — Эдик схватил его за руку. — Если пожалуешься, тебе здесь не работать, так и знай.
Лёшка никого не боялся, кроме отъявленных бандитов. Эдик не был бандитом, тем более отъявленным; он был всего-навсего показушником, мелким показушником и болтуном. Поэтому Лёшка всё рассказал директору, и Эдику влепили строгий выговор. Но потом в конюшне пропало седло, оказалось продырявленным корыто. Лёшка догадывался, кто это делает. «Но одно дело догадываться, другое — застать на месте преступления», — именно так заявил директор и добавил, что он, Лёшка, попросту стал плохо относиться к своим обязанностям.
От такой несправедливости Лёшка чуть не разревелся. Известно — сильные люди, если и плачут, то лишь от незаслуженных обид, а Лёшка был сильным, вне всякого сомнения.
— Возьми себя в руки, — спокойно сказал Иван Лёшке. — Всё наладится. Знаешь, что я тебе скажу — бывает не одна неудача, а сразу несколько свалится, но я заметил — за каждой десятой неудачей обязательно идёт удача. Как пить дать… И куда директор без тебя денется?! Он прекрасно знает — ты работящий, добросовестный парень. А негодяя, который здесь портачит, мы отыщем и взгреем как следует.
Всё плохое имеет конец. Конечно, Эдик попался — его застал на месте преступления Иван, и заведующего аттракционами с треском выгнали из парка.
День шёл за днём. Лёшка поступил в техникум, у него появились друзья, такие же любители животных, как он. Но были в техникуме и случайные учащиеся, которых пристроили по знакомству; они не любили животных — им нужен был только диплом.
Давно подмечено — такие случайные люди есть всюду; они сразу видны по отношению к своему делу. Случайных учащихся поддерживал завуч Канатов, человек с неуёмным темпераментом, которого в одной газете назвали «устремлённым в завтрашний день». Худой, какой-то скрюченный, завуч, точно плот, сорванный бурей с якоря, носился по училищу и гремел: