Тизинг, не в пример лучше монотонного елозинья туда-обратно, позволяет нагнетать сексуальный накал и держать ведомого в высокой фазе возбуждения. Во многом он основывается на взаимности и знании граней и границ. Его воздействие приходится на фантазию. Фантазия ярче, красочней и действует мощнее, чем что-либо иное, и, когда на пике она сливается с реальностью, происходит короткое замыкание.
Существует множество техник достижения этой цели, как сенсорные депривации, простейшая и наиболее эффективная из которых – депривация зрения. В отсутствие визуальных впечатлений чувства обостряются, воображение высвобождается, и каждая интеракция ощущается интенсивней, непредсказуемей и потому более обжигающей.
Вокруг этого наверчена ещё куча всего, но суть остаётся той же: подчинённый должен находиться в постоянном предвкушении, томясь и изнывая, и, одурманенный нарастающим желанием, постепенно войти в состояние транса, наваждения и забытья… В возможности дарить это переживание и заключается роль, кайф и счастье доминирующего. А помимо прочего, обе стороны переходят множество внутренних барьеров, что само по себе интересно и доставляет утончённое наслаждение. Это здорово и в то же время очень непросто, и требует много заботы, терпения и понимания.
Покончив с отверстиями, вставил дюбели, водрузил обратно крест и стал вгонять шурупы креплений. Когда я уже почти управился, Шисато принесла панкейки с ягодами и сиропом.
– Ой, класс! Шикарно! – она хотела хлопнуть в ладоши, но передумала, уловив мою ухмылку. – Спасибо!
– Теперь сможешь… – из деликатности я решил не завершать фразу. – Короче, твоей невесте понравится.
– А давай… – Шисато смутилась. – Давай попробуем?
– Что попробуем? – подозрительно уточнил я.
– Да ну тебя! Я только посмотреть. Пристегни меня на секунду.
Она стала у креста, нагнулась, зашнуровала поножи и, закинув руки, нетерпеливо мотнула головой. Помедлив, я закрепил наручники на запястьях. Вертясь и изгибаясь, чтобы получше на себя наглядеться, Шисато лучилась улыбкой озорной старшеклассницы. Ещё раз осмотрев крепления, я принялся складывать инструменты.
– Что за… – внезапно раздаётся за спиной гневный окрик. – Совсем охуел?!
Я оборачиваюсь, сжимая в руке беспроводную дрель-шуруповёрт.
– Зои… – начал было я.
– О, Зои! – радостно визжит Шисато. – Где ты пропадала? Весь вечер не могу дозвониться!
Медля, словно пантера перед прыжком, Амазонка стоит на пороге, воинственно сверкая глазами, и на губах её бродит коварная улыбка.
– Зои! Да ты чего?! – верещит Шисато. – Он же к тебе! Я только…
Зои быстро пересекает комнату и со словами:
– А с тобой, маленькая шлюшка, я разберусь позже.
Вопреки отчаянному сопротивлению, напяливает на неё намордник и заталкивает в рот пластиковый шарик кляпа.
– А-айм… Но-о… – мотая головой, мычит Шисато Шиохара.
Танцующей походкой Зои обходит помещение, останавливается у табурета и, полюбовавшись трогательным панкейковым натюрмортом, подхватывает баллончик со взбитыми сливками, затем подмигивает мне и вызывающе покачивая бёдрами направляется обратно к распятой жертве.
– Зо-оы Хы-ы из… Но-о… – продолжая биться, блеет Шисато Шиохара.
Приблизившись вплотную, Зои мучительно долго рассматривает эту пантомиму, потом встряхивает баллончик и методично запшикивает лицо Шисато белой пеной в несколько слоёв. Японка визжит и отфыркивается. Хлопья пены падают ей на грудь и с неё на пол. А я, сжимая дрель, наблюдаю эту вакханалию и ожидаю своей участи.
– Вуманайзер[30] хренов, – разделавшись, зловеще цедит Зои, наступая на меня. – Что, другой пизды не нашлось?! А?! Те чё, тёлок в Калифорнии мало? Я, конечно, понимаю – свободные отношения и всё такое! Но скажи, дорогой, тебе непременно нужно отыметь мою соседку? Лесбиянку?! У меня дома?!
– Зои-Зои! – повторяю я, отступая и пытаясь придать голосу предостерегающий тон.
Зои взмахивает баллончиком, я вскидываю руку, чтобы защититься, и в следующий момент меня сгибает ошеломляющей вспышкой боли в паху. Дрель падает на пол, и за ней со стоном оседаю я – сначала грохаюсь на колени, а потом валюсь на бок.
Амазонка стоит надо мной, поигрывая баллончиком. Я гляжу на неё снизу вверх, стиснув зубы и стараясь выть не слишком жалобно. Зои приседает на корточки и пристально наблюдает, как недавно рассматривала Шисато, уже прекратившую трепыхаться и лишь тихонько поскуливающую. Затем Зои выдувает жемчужную пену на точёную ореховую ладонь и одним движением слизывает сладкий шарик.