– А я и не увиливаю от ответственности, верни сенсоры, – я грохнул по крышке стола, – иначе я никуда не поеду.
– Считаешь себя незаменимым? – осклабился он. – Значит, поедет Стив. Уж он-то справится с презентацией никак не хуже. И вообще, алгоритм закончен, а тюнинг можно перепоручить Тиму. Не обольщайся, от тебя можно избавиться в два счёта. Так что катись, пока я не вышвырнул…
– Мне насрать, уволишь ты меня или нет, – приблизившись вплотную, я принимаюсь вопить ему прямо в лицо, – в любом случае, я не дам тебе это проделать. Я уничтожу этот твой говённый BioSpectrum. Ты хорошо меня слышишь?! Я обращусь к инвесторам и покажу, как ты грабишь их, впаривая намалёванные в фотошопе картинки, я заявлюсь на конференцию с графиками, которые ты только что видел, я урою всю эту жалкую пародию на стартап, потому что ты уже окончательно ссучился! Скажи, каково это: превратиться из учёного в кабинетную поблядушку, стелющуюся под каждого, кто готов платить?!
В ответ Ариэль коротко замахивается и врезает мне в челюсть. Голова мотнулась, я ударяюсь спиной о дверь и, падая, задеваю ручку кресла, которое переворачивается и валится на меня. Я оказываюсь на полу, чётко различая ворсинки ковра и солоноватый привкус во рту. Порываясь вскочить, отфутболиваю стул и вижу Минотавра, застывшего со сжатыми кулаками, а за его плечом зрачок камеры, утопленный в стену под потолком. И тут меня прорывает, я валюсь обратно, захлёбываясь в приступе истерического хохота. Арик, дёрнувшись, как от пощёчины, свирепо надвигается. Брызжа кровью сквозь приступы гогота, я указываю на камеру. Он оборачивается и замирает.
Приподнявшись, я слежу за стремительным искажением его лица. Когда ненависть сменяется последней стадией отчаяния, я валюсь обратно, корчась в новом припадке гомерического смеха. В боку колет от ушиба, но я не в силах остановиться. Ариэль срывается с места, подхватывает кресло и начинает молотить им по стене.
Слышится треск, куски пластикового корпуса сыплются на ковёр вперемешку с обломками гипсовой перегородки. Огрызок камеры вываливается наружу, повисает на проводах. Минотавр перехватывает кресло поудобней и в остервенении принимается лупить без разбора. Пенопластовые панели фальшпотолка с гадким хрустом разлетаются во все стороны. Хватаясь за стол, пытаюсь подняться, но сдавленный клёкот бессильной ярости, вырывающийся из горла моего начальника, вновь подкашивает меня.
Минотавр останавливается, лишь когда ему удаётся расколошматить всё в радиусе метра от камеры, и, отбросив разломанное кресло, выдирает ошмётки проводов. Потом он в изнеможении приваливается к стене и сползает на пол. Подносит руки к лицу, заторможенно смотрит на зажатый в кулаке подлокотник и отбрасывает его на стол. Мой смех обрывается. Я сплёвываю слюну со сгустками крови на ковровое покрытие и поднимаюсь на ноги.
– Надеюсь, ты сможешь закончить тут без меня, – я утираю рукавом разбитые губы, – потому что, когда я покончу с тобой, у тебя не останется ничего! – Мой язык ощупывает шатающиеся передние зубы. – Запомни этот день. День, когда ты навсегда лишился свободы. Теперь ты работаешь на меня! Каждая копейка, всё сделанное тобой, пойдёт на выплату компенсаций, так как мы, дружище, живём в правовом государстве, где охуевшие начальники не бьют по морде подчинённых за отказ подделывать результаты! Ты понял меня?! – Схватив подлокотник, врезаю по крышке лэптопа. – Я спрашиваю, ты хорошо меня понял, босс?!
Я ещё раз бью, наотмашь, по стильному вогнутому монитору, который опрокидывается к стене и, издавая жалкие потрескивания, рушится вниз, увлекая док-станцию с разломанным ноутом. Оглядев комнату, заваленную обломками, и Ариэля, сгорбившегося на полу, я отшвыриваю подлокотник и распахиваю дверь.
Challenger несётся по хайвею 101 в сторону Сан-Франциско. Сев в машину, позвонил Шурику – было необходимо выговориться. Наконец-то я отделался и от Минотавра, и от давно обрыдшей работы. Я уже видел себя на самолёте, улетающем в Таиланд, где на несколько месяцев погрязну в беспробудном блуде и наркоте. И хотя можно бы придумать что-нибудь позаковыристей, начну я непременно с Таиланда, куда так давно хотел. Но Шурику не до меня, его младшенький приболел, жена взвинчена, и он спешит распрощаться. Затем пробую выцепить Раби и раз за разом попадаю на автоответчик. Набираю ещё пару номеров – с тем же результатом. Проглотив застрявшую комом в горле невысказанность, звоню местному дилеру. Он тоже пытается отвертеться, но я настаиваю, предлагая накинуть сотню-другую, и в конце концов мы забиваем стрелку в парке у моста.