– Ариэль, ты совсем очумел?! – я не заметил, как оказался на ногах. – Пожалуй, если бы ты поменьше компостировал мозг своими маразматическими претензиями, я мог бы задуматься над тем, что кнопка Start должна или не должна и какого она цвета. Но пока мне ежедневно приходится выслушивать весь этот несусветный бред, о таких нюансах и речи быть не может. Семнадцать параграфов, ё-моё! Я пришёл показывать проект, а ты не способен обуздать свои шизоидные припадки?! Ты что куришь? Расписал по пунктам, циферки проставил! Дел важнее не нашлось?!
– Думаешь, я развлекаюсь? – Ариэль медленно поднялся и навис надо мной. – Уверяю, ты ошибаешься!
– Да пошёл ты… Сколько можно? – я махнул рукой и сел.
– Предупреждаю, я не намерен это терпеть. Если ты не отнесёшься к критике с должным вниманием и не примешь надлежащие меры, я буду вынужден…
– Ох, как ты задолбал…
– Учти, это последнее предупреждение.
– Вау… сколько пафоса, сколько драматизма! – я закинул руки за голову, ухмыляясь ему в лицо. – Браво! Брависсимо! Зрительницы падают в обморок от восторга и умиления. Не намерен он, видите ли, терпеть! Да не смеши меня, ты скорее руку себе отрежешь, чем меня уволишь.
– Илья, учти, я не шучу! – Арик грохнул по столу.
– Да, я вижу. Настоящая греческая трагедия. Гнев и ярость Минотавра. Ты ещё грохни кулаком, грохни, – я положил вытянутые ноги на соседний стул. – У тебя эф-фектно получается.
– Убирайся! – гаркнул он, приобретая совершенно неописуемый цвет лица.
– Э-э-э… а как же последнее предупреждение?
– Во-о-он!
– Как так? Увольнение отменяется?
– Во-о-о-он!!!
– А зрительницы? Что ж с ними?
– Катись вон отсюда! – проскрежетал Ариэль сквозь стиснутые зубы.
Побелевшие пальцы вцепились в крышку стола, послышался скрип прессованной стружки.
– Ладно-ладно, всё, ухожу. Чего ты разнервничался, ей-богу? – я резко встал и под испепеляющим взглядом Ариэля сунул под мышку тетрадь и лэптоп. – Блестящее совещание. Давно не получал такого удовольствия. Надо делать это почаще. – На прощание я помахал дымящемуся от ярости Минотавру. – Ах да, кстати, искренне благодарен за совет. Я хорошенечко подумаю, могу ли я, а главное – хочу ли я продолжать работать под твоим руководством.
В комнате было пусто. Я наткнулся взглядом на Personal Task Board, выдрал с мясом из гипсовой панели, разбил о колено и сунул обломки в урну.
Глава 19
Мне осталась одна забава:
пальцы в рот и весёлый свист.
Прокатилась дурная слава,
что похабник я и скандалист.
Первым позывом было разбить всё вдребезги – в лучших моих традициях. Перед внутренним взором мельтешили сцены увольнения по собственному желанию, сочинялись обличительные речи, одна красочней другой, и вскипала подогреваемая ими злоба. Копившаяся месяцами фрустрация требовала выхода, и я, смакуя подробности, представлял картины моего торжества и Арикова раскаяния. Раздавленный осознанием глубин своей вины, он буквально ползал на коленях и вымаливал прощение, но ответ был неизменен и холоден.
Я непреклонно заявлял, что метаться поздно и задуматься о последствиях следовало прежде, чем исчерпаются резервы моего терпения. А теперь ему предстоит в полной мере ощутить собственную беспомощность и всю тяжесть утраты столь квалифицированного специалиста и верного соратника.
Когда приступы бешенства и опьяняющей ненависти уступили место проблескам рассудка, я осознал, что, по сути, являюсь хозяином положения и начал задумываться об альтернативах. Поколебавшись, я счёл за лучшее выждать и посмотреть, что будет дальше, но теперь играть исключительно по своим правилам, не идти у Арика на поводу и не расшаркиваться перед ним по каждому вздорному поводу.
И всё же я пребывал в прескверном расположении духа и остался дома, злорадно наблюдая бесплодные попытки достучаться до меня. Два дня подряд, как брошенная потаскушка, он трезвонил и слал сообщения, то гневные, то просительные, а я жёлчно посмеивался, вспоминая, скольких усилий стоила подготовка презентации и каким трудом далась прочая дребедень, проделанная лишь ради того, чтобы его порадовать.
На третий день Ариэль опустил руки, и за дело взялась Кимберли. Настойчиво и методично – ровно каждые пятнадцать минут. Её звонки постигла та же участь. Единственным человеком, с которым я говорил, была Ирис, развлекавшая меня сводками о смятении в лагере неприятеля.