Вздохнув, я снова полез в инструкцию и вскоре обнаружил, что acquisition-плата аккумулирует данные в шестнадцатеричной системе. Принявшись переводить их в десятеричную, я невзначай обратил внимание на время и сразу понял, что влип. До последнего рейса оставалось меньше получаса.
Я сгрёб в охапку вещи, запер офис и, выбежав на улицу, почти налетел на задумчиво ползущее такси. За пять минут до отлёта ворвался в аэропорт, вихрем пронёсся по терминалу, лавируя между пассажирами, степенно катившими свои тележки, и еле успел притормозить, чтобы не врезаться в стойку регистрации.
– Постойте! – с ходу выпалил я. – Там мой самолёт.
Двое охранников, ощупав не в меру ретивого пассажира профессионально цепкими взглядами, отделились от входа в телескопический трап и грузно придвинулись, беря меня в "коробочку".
– Пожалуйста, пропустите, я непременно должен улететь.
– Простите, посадка уже окончена. – Служащая в блейзере с эмблемой изобразила безмерно скорбную гримасу. – Мне крайне жаль.
– Так вот же – самолёт ещё тут. – Я тоже попытался придать лицу адекватное этой безмерности просительное выражение. – Поймите, это экстренный случай.
Мои мимические упражнения не возымели действия. Ситуация стремительно усугублялась, приобретая нешуточный оборот. Стюардесса удалилась, оставив меня в надёжных руках. Стараясь не упустить из виду самолёт, словно дразня, медлящий у терминала, я продолжил задираться с парочкой косолапо топтавшихся подле мордоворотов. Упорствуя, я чуть было не угодил на экскурсию в застенки службы безопасности. Впрочем, когда авиалайнер задраил люки и принялся выруливать на взлётную полосу, наша грызня стала абсолютно беспредметной, и потому ещё более абсурдной. Я обмяк, а изрядно взбешённые стражи порядка, прекратили спецназовские манёвры и, беззлобно ухмыляясь, препроводили незадачливого клиента на улицу.
Ох уж эта наша американская квадратность, – ворчал я, тащась вдоль зеркальных витрин, – словно роботы, человечности не дождёшься. В самой что ни на есть семизвёздочной гостинице стоит попросить банальнейшую зубочистку и, если она не числится в меню, то добропорядочный служащий делает восьмиугольные глаза и входит в ступор, не в силах уразуметь, как ты смеешь посягать на что-то, не указанное в прейскуранте. И всё это на фоне холёной вежливости, сахарных улыбок, спасибо-пожалуйста и непременного "How are you?" на каждом шагу.
Достав мобильник, стал просеивать номера. Перебравшись в LA, я не поддерживал отношения с большинством старых знакомых, и потому выбор был невелик. Можно, конечно, завалиться к Рабиновичу, но там, небось, дым коромыслом и гулянки до утра. Подумал было позвонить Шурику, но он наверняка либо детишек укладывает, либо уже и сам дрыхнет, – с него, примерного семьянина, станется. Полистал дальше, набрал два номера – безуспешно. Альтернатив не оставалось, я вздохнул и кликнул последний вариант.
– Раби!
– Йоу-йоу! What's up, man?[24]
– Слушай, Гоша, тут такая тема… Я профукал самолёт и застрял в Сан-Хосе. Мне негде переночевать. Думал у тебя вписаться, ты как?
– Не вопрос. Подваливай.
За час с небольшим я добрался до южных окраин Сан-Франциско и нашёл ключ, как и в прежние времена, в соломенной корзинке, прибитой к дверному косяку. Войдя, прямиком рухнул на диван. Усталость сжимала виски железными тисками. Тело ныло. Интересно, сколько я вынесу такой режим. Полежав с закрытыми глазами, взял книжку и попробовал читать. Буквы расползались, а слова казались пустыми и пресными. Помаявшись, позвонил Гоше, узнал, где прячутся полотенца, и отправился в душ.
* * *
Заслышав шаги, я обернулся полотенцем и, выйдя из ванной, наткнулся на незнакомую девицу в броской майке и мини-юбке. Слегка прищурившись в полумраке коридора, она вызывающе осмотрела меня с головы до ног.
– Ты кто? – осведомилась незнакомка, оторвавшись от созерцания стекающих с моего мокрого тела и разбивающихся о пол капель.
– А ты кто?
– Что ты тут делаешь? – на ходу бросила она, с апломбом прошествовав в гостиную.
Тоже мне, запоздало возмутился я, продолжая орошать кафельные плиты каплями водопроводной воды, я-то Раби знаю пятнадцать лет, а ты тут явление временное и случайное. Постояв в замешательстве, я вошёл, подобрал раскиданные шмотки и отправился одеваться. Тем временем гостья устроилась в кресле, а на столике вместо моей книжки красовалась откупоренная бутылка, небрежно брошенные пробка со штопором, а в пепельнице дымилась сигарета.
– Где Гоша? – требовательно спросила она, отхлебнув из бокала.
– Скоро будет.
Она закинула ногу на ногу и ещё раз критически обозрела меня, стоящего посреди комнаты в мятой одежде с мокрым полотенцем в руках. Казалось, в её представлении я должен был резво собраться и исчезнуть, а в идеале моментально испариться. Под этим взглядом я ещё больше сконфузился, почувствовав себя каким-то бомжом.
– Я тебя смущаю? – вкрадчиво поинтересовалась она.
– Смущаешь? – переспросил я сдавленным голосом. – Отнюдь.
Я уселся, подтащил сумку и, чтобы выиграть время, стал делать вид, что нечто разыскиваю, продолжая чувствовать на себе её пристальный взгляд. Отчаявшись заполучить толику личного пространства, я бросил это дело, откинулся и закурил. Мы попытались завести разговор, но она была порядком пьяна, а я настолько измочален, что её алкогольный кураж был мне не по плечу.
К счастью, полчаса спустя явился шумный, лучащийся жизнерадостностью и, как всегда, многословный Гоша, и принял огонь на себя. Мы ещё посидели, и вскоре, сославшись на то, что я наверняка устал и мне необходимо выспаться, он увёл её в спальню. Я расстелил выданную постель, разделся и лёг, тихо наслаждаясь тем, что этот день, наконец, закончился.
– Можно? – стоя на пороге, она постукивала ногтями по дверному стеклу.
Не дожидаясь ответа, прошла мимо меня, подхватила со стола недопитую бутылку и, помахивая ею, надменно удалилась.
* * *
Наутро, памятуя о заседании, я прибыл загодя, дабы в полной мере исполнить долг образцового работника. Однако не тут-то было – вместо обещанного мероприятия, не успев войти в компанию, я угодил в цепкие лапы Ариэля, несмотря на своевременный приход, затянувшего заунывную песнь о десять ноль-пять. Я решил безропотно снести очередную процедуру, ни в чём не переча и по возможности соглашаясь. Рассеянно блуждая взглядом по скудному интерьеру, я терпеливо дожидался, пока начальник спустит пар. Тогда можно будет заварить крепкий кофе, покурить и оклематься. Но напор не ослабевал, а, напротив, становился более напыщенным, расцветая патетическими метафорами.
Исчерпав тему времени прибытия, Ариэль выходил на новый виток:
– …начинаю осознавать, что ситуация крайне серьёзная. Даже критическая! – Хмуро насупясь, он всверлился взглядом в поверхность разделяющего нас стола. – У нас разногласия на уровне базисных понятий.