– Опять тридцать пять. Вот умора! Скажи лучше, ты абсолютно уверен, что "ну" не может быть паразитом?
– Ну… – начал было я, забывшись.
– Это было какое "ну"? Какой категории?
– Это "ну"…
– Ты неподражаем! Значит, и дальше будешь утверждать, что "ну" – не паразит? И что у него аккурат три значения?
– Да! Три, ё-моё, три!
– Ты настаиваешь? Не два и не четыре?
– Майя!
– На все сто процентов?
– На двести!
– На двести?! Ого! Ты уверен?
– Да, уверен!
– Точно?
– Точно! Точно!
– И ты готов за это умереть?
– Да!!! – заорал я, вскакивая. – Да, я готов за это умереть!
– Ну и дурак, – она покатилась со смеху, буквально завалившись набок и сотрясаясь всем телом.
– Успокойся!
– Илюша… скажи мне, – не унималась Майя, с трудом выдавливая слова сквозь приступы неудержимого хохота, – за что? За что умереть? За "три ну"?
Я стоял над ней, стараясь упорядочить дыхание и успокоиться, чтобы казаться хоть чуть-чуть меньшим дурнем, но при этом действительно чувствовал себя идеально круглым, законченным идиотом. Эталоном беспросветной дурости.
– Это развод, – выдохнул я, когда она угомонилась, и пена этого разговора стала постепенно оседать.
– Да, развод. – Она улыбнулась той самой улыбкой, за которую я всегда прощал ей всё что угодно. – Но… ведь этот развод, от начала и до конца, происходит в твоей голове. Тебя разводят твои же демоны. Я лишь подкидываю им поводы для ссоры. Но ты совершенно не обязан в этой грызне участвовать.
– Ты бросаешь вызовы, а когда я их принимаю – насмехаешься, читая свои катмандинские мантры.
– Мне приходится пробиваться к тебе сквозь броню наносной мишуры. Это бой, беспощадный и искренний, как любой настоящий бой. Я осознанно его выбираю, чтобы приоткрыть тебе дверь.
Она задумалась. На её губах играла печальная улыбка.
– Видишь… – Майя встряхнула головой, отгоняя воспоминания, и её курчавые непокорные волосы всколыхнулись в мистическом танце, – как легко манипулировать эго, заманив его наживкой вызова. Ты проиграл, потому что взялся отстаивать позицию, которую отстаивать не стоило, и докатился до того, что был готов погибнуть за "три ну". Чистое бахвальство – лишь бы мечом помахать. Если так и принимать все вызовы подряд, то рано или поздно выдохнешься, оступишься и попадёшься.
Она была права. Я остро ощущал её правоту, понимая, что любые слова теперь излишни. Уставившись в никуда, я понемногу оттаивал, чувствуя, как истощение сменяется приятной пустотой и лёгкостью.
– Может, чайку? – встрепенулась она. – И какие-нибудь печеньки… у тебя случайно не водятся?
После чая Майя предложила сменить обстановку и прогуляться. Воздух полнился душистым ароматом прелой листвы. Мы шли вдоль обрыва, приближаясь к северной окраине спящего города. Покинув его пределы, пересекли поле и поднялись на пологий утёс, с которого открывался вид на лунную бухту.
– Ну что, оклемался? Поехали дальше? – поинтересовалась Майя, устроившись на вросшем в землю округлом валуне.
– Поехали. С чего начнём?
– Да с чего угодно. Выбирай.
– Хорошо, давай выясним, что в сущности такое – эта ваша духовность?
– Отлично, тогда сперва разберёмся с вопросом – зачем? Зачем мы сюда пришли? Зачем всё это? Зачем нужна духовность, как ни банально? Чего, по сути, мы хотим? – Каждое существо стремится к счастью.
– Постой… постой, что ты мне сейчас задвигаешь? Буддизм говорит совсем иное: жизнь наполнена страданием, и по этому поводу Будда предлагает избавиться от первопричины – от изменчивых желаний и стремления угнаться за сиюсекундными удовольствиями.
– Мы не о буддизме, а о духовности в широком понимании. Так вот, человек хочет быть счастливым. Любой человек, который занимается практиками, ходит в церковь или на работу… и убийца, который убивает людей, хочет того же счастья, просто у него способ такой… чудаковатый.
– Допустим. Вероятно, так и есть, но в чём революционная новость?
– Ни в чём, нет ничего нового, всё давно известно. Что утверждают восточные учения? В чём основная мысль, которую они пытаются донести? Они говорят об изменении. Изменении себя. Что значит открыть глаза? Проснуться? Озарение то самое… Что это по сути?
– И что же?
– Тебе предлагают измениться. Стать Сверхчеловеком, не в смысле каких-то суперспособностей, а в смысле освобождения из плена разума и оков социальных установок. В создании этого Сверхчеловека и заключается дальний стратегический план. Сперва необходимо научиться наблюдать за собой, убрать туман, колоброжение мыслей, и тем самым открыть глаза и увидеть бескрайнее звёздное небо.
– Но это – снова манипуляция, все эти аллюзии к звёздам…
– Всё манипуляция, тобой вечно манипулируют. С самого детства – семья, близкие, общество. Мама сказала: это – красное, это – синее, и посеяла первые семена зла. Задача – заново научиться беспристрастно смотреть на мир. А пока ты существуешь исключительно в рамках определённого смыслового среза, контекста своей культуры… Однако это не значит, что нужно и дальше ими ограничиваться.
– Но любая попытка вытащить меня – тоже манипуляция.
– Из двух зол – меньшее. Манипуляция колышет листья, а искренность сдвигает звёзды. Не ты ли писал: "Дайте мне искренность, и я переверну весь мир"?
– Писал, писал…
– Видишь, ведь ты всё знаешь, но туман, гололедица и тяжёлые погодные условия постоянно мешают. А искренность ближе к источнику.
– К источнику чего?
– Того, что сдвигает звёзды… к духовности твоей вездесучей.
– Ладно-ладно, хорошо, и что же тогда духовность?
– А духовность – и есть тот центр, к которому всё стремится.
– Не, погоди. Раз уж на то пошло, Центр – это то, что ты называешь счастьем, а буддизм – нирваной.
– А духовность?
– А духовность – движение к Центру. Само стремление к счастью.
– А что, если нет счастья? – усмехнулась Майя. – Тут всё очень тонко.
– То есть как? Тогда духовность теряет всяческий смысл.
– Не…
– Получается – некуда идти.
– Нет-нет. В том то и дело, что – нет.
– Эй, постой. Как это – нет счастья? Ты же с этого начала!
– Да, начала, но это промежуточный этап.
– А-а… И что же тогда конечный?
– Это ещё не совсем ясно. Но счастье – это…
– Стало быть, ты зовёшь меня в поход куда-то туда, незнамо куда… И вовсе непонятно, есть ли там… Так, стоп. А зачем тогда ты туда намылилась?
– Я могу лишь сказать, что путь туда, я не знаю точно куда, он интуитивно… О'кей, есть такое понятие – Намерение.
– Намерение?
– Это не то намерение, когда что-то в голову взбрендило, и ты откаблучил какую-нибудь очередную хренотень. Истинное Намерение, оно… воплощение духа стихии, вселенной, мироздания. Намерение земли.
– Типа… э-э… некая совокупность сил природы?
– Да, есть подсознательная, никак не связанная с разумом, сила. Стремление всех существ. К счастью ли, к духовности ли… абсолютно фиолетово. Главное – оно есть, и наша задача научиться чуять этот поток и выравниваться по нему, сливаться.
– Синхронизироваться, что ли? Держать нос по ветру?
– Вот именно, как флюгер. И не надо ничего активно делать, ворочать мозгом, строить, бороться… Борьба – те же шоры. В процессе ты увлекаешься и начинаешь верить, что в нём самом и заключается суть, что он и есть звёзды, а это всего-навсего шоры в блёстках. Бороться не с кем. Ты и окружающий мир – одно. Надо лишь снять латы, смыть эту дребедень, налепленную лицемерием и манипуляциями, и почувствовать Намерение, которое и так есть. Ты с ним родился. Человеку не надо ничего создавать или разрушать. Всё уже есть. Есть Намерение, как у него, так и у этого камня, и у дерева, – она указала на заросли юкки, раскинувшие шипастые листья, – оно одинаковое. Всё одинаковое. Всё меняется, всё течёт и при этом всё едино и неизменно на уровне этого Намерения. Просто человек запутался, ему сложнее, чем этой каменюке.