Находившись досыта, Людмила почувствовала, что проголодалась.
И присела в кафе, заказав шашлык с жирком, с острым зеленым перчиком, с лучком, с пряным соусом. Солнечно, тепло, сытно…
Не в первый раз
живут такие же на свете
и повторяют той же жизни путь –
те, кто когда-то были дети…
Они, отчаянно страдая, понимают
и вновь вникают
в ту же суть…
Опять сами собой всплыли стихи. Как цветы, которые распускают свои бутоны только, когда благостно на душе. Все-таки правильно и приятно, когда ты можешь позволить себе горячий шашлык из настоящего мяса, потому что, когда денег нет, то покупаешь кусок дешевого теплого дерьма из сундука-тележки, съедаешь его, а потом уныло, а чаще недоброжелательно смотришь на этот мир.
Который все-таки прекрасен, несмотря ни на что.
Только особенно рассиживаться было некогда и Людмила опять оказалась в потоке машин. Вот уж чего резко прибавилось на дорогах столицы за последние годы, так это авто. И темп дневного движения совсем иной, вялый, натужный по сравнению с утренним.
И мысли ленивые, как полноводное течение широкой равнинной реки. Река памяти сделала поворот после того, как Людмила медленно и как бы торжественно проехала мимо своей прежней работы, мимо родного до боли НИИ, научно-исследовательского института, в который она попала по распределению после окончания вуза. Надо же, была пора, была эпоха, когда все было по распределению. Правда, в школу с математическим уклоном она пошла по своей воле. И в вуз учиться на программиста-экономиста тоже пошла в соответствии с собственными интересами и наклонностями.
Ах, как быстро минули студенческие годы!
Взахлеб, в ритме вальса, в вихре жадного поглощения, насыщения новыми знаниями, новыми впечатлениями, новыми увлечениями.
Первый тур вальса жизни, первый разворот – Людмила – ученица школы с математическим уклоном. Именно этот уклон неуклонно развил в ней природную способность к анализу, к оценке, к созданию модели решения той или иной задачи. Зачем стоять в углу, если папа пока оставил наказанную и куда-то вышел? Как совместить любимое чтение и унылую игру на фортепьяно? Ответы найдены, осталось только осуществить задуманное.
Второй тур вальса жизни, не столько разворот, сколько новая ступенька, новый уровень – вуз. Мыслительный аппарат совершенствовался, он стал работать по проверенным программам.
Третий тур вальса жизни – работа в НИИ и защита кандидатской диссертации. Все логично, все по плану.
Вот только единственное, в чем отставала Людмила в решении своих проблем – секс. Мешали вбитые с детства в голову, в душу запреты, табу, нравоучения.
Сейчас Людмила со смехом припомнила, как они спорили с ее однокурсником Гошей, который ухаживал за ней. С которым они целовались до умопомрачения, благо опыт в деле поцелуев был накоплен Марией к тому времени немалый.
Целовались, но любые попытки Гоши проникнуть сквозь створки заветного грота решительно пресекались Марией.
– Ну, уступи, – жарко просил Гоша.
– Нельзя! – упиралась Люся . – Я невинность потеряю. Навсегда. Вот женись, тогда, пожалуйста, сколько хочешь и… сколько сможешь, – прыснула она от смеха.
– Соображаешь? Как же я женюсь на тебе, если я не знаю, какая ты.
– Как получишь свое, – говорила Людмила тоном матери, – поминай как звали, а как я стану объяснять будущему мужу, что уже не девушка?
– Ну, дай, Люсь, Лю-ю-сь…
– Ладно уж, но учти, только сверху, только неглубоко…
Глубоко получилось в реальности после официальной свадьбы- женитьбы на той же тахте, на которой она спала у мамы на днях.
Но не с Гошей, в с совсем другим, с соседским Митей, который привлек ее тем, что всю жизнь терпеливо и молча ждал своего часа. После уроков в школьном дворе, на катке, на лавочке перед Лениным и Сталиным, и перед Лениным только и без Ленина и Сталина тоже.
И дождался.
Людмиле нравилось командовать Митей, таким безответным, таким послушным.
Тем более, что она стала хозяйкой собственного дома. Родители ее и Мити дали денег и купили молодожены кооперативную квартиру.
Свой дом – предел мечтаний. Повесим на окна красивые занавески, подпоясанные широкими лентами, делилась она своими планами с Митей. И вдруг впервые встретила отпор, непонимание, более того, какое-то презрение с его стороны.