И это в Москве, а что творилось в провинции! Ходил тогда такой анекдот – зачем распределять продукты по стране, достаточно выбросить их на прилавки в Москве, а уж советский народ сам все растащит.
Появилась личная карточка москвича, только по ней можно было отоварится столичным жителям и то в строгих пределах. Хоть как-то выручала система заказа продуктов. Раз в неделю, отстояв очередь, Людмила получала еду по убогому ассортименту.
Да еще помогала доставшаяся в наследство от матери крестьянская привычка жить экономя буквально на всем, варить супчик из топора и кашу из ничего. Даже сейчас, в эпоху видимого изобилия на прилавках, и просто безобразного по сравнению с прежними понятиями количества поглощаемой еды Людмила время от времени с удовольствием варила себе постный супчик на воде – быстро и вкусно. И даже в, казалось, пустом холодильнике она всегда могла найти из чего можно приготовить ужин.
Настали совсем тяжелые времена, рушился привычный уклад. Зарплата оставалась той же, а цены росли, инфляция на глазах съедала сбережения, отложенные на черный день. Родители Людмилы считали свою старость обеспеченной, еще бы! у них на книжке был клад, точнее, вклад – годами скопленные, заветные, гробовые 10 000 руб. Поначалу на эту сумму можно было купить лучшую тачку советских времен – «Волгу», а через несколько лет – пачку сахара в лучшем случае.
Людмила экономила буквально на всем. В ее НИИ существовало бесплатное диетпитание для сотрудников, откуда она приносила домой два кусочка сыра с завтрака и котлетку с обеда.
Сыну.
Гришеньке.
Вроде бы даже хватало для двоих, выживали.
Но именно в то время Людмила чувствовала себя настолько беззащитно, что ее охватил безумный страх…
И сны снились совсем другие, не черно-белые, как раньше, а цветные и не про шамана и черных крабиков… Это потом психотерапевт объяснил ей первопричину ее страхов, а тогда кошмары постоянно мучили ее.
Сон начинался по разному, и каждый раз безобидно. Например, Людмила, напевая, готовила на кухне вкусненькие сырники для Гриши, резала длинным ножом салат и случайно обнаружила, что кончился сахарный песок и тогда она, скинув фартук, вышла на улицу. В магазин, что рядом, за углом. А когда повернула за угол, оказалось, что идти совсем не близко, вот и кончилась знакомая улица, потянулись какие-то чужие мрачные кварталы. Ага, все-таки вот он магазин, наконец-то, вздохнула с облегчением Людмила. Да какой нарядный, красиво освещенный, с полными прилавками, одной колбасы целых шесть сортов! Вот только дверь закрыта. Людмила видит за стеклом как ходят по магазину люди, складывают в пакеты еду, вдруг и ей не достанется, кончится, Людмила стучит по стеклу, больно костяшкам пальцев, но никто не обращает на нее внимания, только глупо и слепо улыбается девочка-манекен в витрине. В розовом платье. Девочка так раздражает Людмилу, что она со злорадством обнаруживает на розовом платье зеленое, как светофор, пятно. Людмила переходит к другой витрине и видит стоящего к ней спиной мужчину в белом халате. Директор, с надеждой думает Людмила, и отчаянно колотит кулаком по стеклу. Он оборачивается, у него лицо черного шамана только нет на голове разноцветных перьев, зато маска скалится. Директор отрицательно машет руками, прогоняя Людмилу. И она, вдруг сразу тяжело устав, понуро уходит от магазина, понимая, что ее никогда сюда не пустят, что ей надо куда-то ехать, куда-то добираться. И почему-то на метро. Людмила едет вниз по эскалатору. На каждой ступеньке стоят по двое и напротив вверх поднимаются по двое. Только вместо лиц на обоих эскалаторах – одни затылки. И среди отвернувшихся вдруг Гриша. У него заплаканное лицо, Людмила слышит, как он кричит, мама, мамочка, не бросай меня, я без тебя не смогу жить! Здесь я, сынок, кричит в ответ Людмила, но эскалатор увозит Гришу вверх, а ее вниз. Наконец-то кончилась лента ступенек, Людмила бросилась к эскалатору, который шел наверх, но путь ей преградил милиционер. Он что-то говорит Людмиле на ухо, но она не слышит. Ничего не слышит. Я ничего не слышу, кричит Людмила. И тогда милиционер нажимает на красную кнопку и эскалатор останавливается. Сверху, как куклы, безвольно болтая головами, руками и ногами сваливаются люди. Они образуют огромную кучу, которая шевелится и дрожит. Людмила с отчаянием понимает, что ей никогда не выбраться отсюда, и она достает из сумки нож. Длинный столовый нож, которым она резала салат на кухне и который она прихватила зачем-то с собой. И вонзает его себе в живот. Чтобы выпустить с кровью боль, чтобы полегчало, чтобы проснуться от этого ужаса…