Набегавшись, в поту и мыле, сел перекусить в живописном ресторанчике с видом на крутобедрых девушек в отельных шезлонгах. Состоявшийся же почти бизнесмен, фарт поймал, при деньгах — право имею. Бабос крутанем несколько раз, пока Толик на томатах ишачит. Три недели еще, глядишь, так и на «девятку» поднимем. Солнышко, море — жизнь удалась, таки успел запрыгнуть в последний вагон, догнав чертов «поезд».
Мыслями я был уже далеко-далеко, в той светлой и счастливой поре, когда вылезу из пахнущего новой машиной салона под окнами Юльки в найковском спортивном костюме. Блестящий эластик, кроссовки «Romika», из магнитолы гремит «American boy, уеду с тобой! Ой-ой! Уеду с тобой, Москва, прощай!». Небрежно хлопну дверцей цвета «майя-металлик» и…
— Добър апетит! Кафе след това? — улыбнулась, поставив поднос, ясноокая официантка.
— След… — важно кивнул я.
— С мляко?
— Не.
Какой еще мляко? Стебется, возможно. А всё потому, что на чай много не ждет. Видит, что русский и бедный. Понятно, что немца обслужит как надо.
Заказал шопский салат, соленую цацу и пиво. На жареного барана голодно облизывался, но взять не решался. Сейчас каждый лев на счету. Шиковать всё же рано.
Да и ресторанчик этот не просто так выбрал. Отсюда хорошо виден «ченч», где меняют валюту. Его посоветовал мой последний клиент. Курс вроде нормальный, но у менял, что там рядом трутся, как правило, ниже. У меня только левы, а челноки из автобусов просят зеленых, чтобы не бегать самим.
Видок у ребяток весьма характерный, но на такой работе святых не бывает. За ними наблюдал уже минут двадцать. Туристы к ним подходят, спокойно меняют, всё вроде в порядке. Значит, надо идти. Не хочешь риска, вернись на томаты, работай, как все.
Еще раз пересчитав деньги, пошел к ним. Не суетятся, взгляд уверенный, никого не боятся. Хозяин «ченча» должен быть в доле, иначе не позволил бы им тут стоять.
Волнуюсь. Отдаю левы, беру у них доллары. Неторопливо считаю. Мои деньги у них, слежу за руками, не упуская из вида.
Теперь проверяю шероховатость, текстуру, «белое дерево» в центре банкноты. Один полтинник точно палёный. Так не пойдет. Меня тут кидают!
— Этот фальшивый! — сую им бумажку.
— Невярно? — притворно удивляется он. — Както желаеш…
Спорить не стал, воспринял спокойно. Возвращает мне левы, а я его баксы. От адреналина мои пальцы дрожат. Не отдали бы, устроил бы драку. Шумиха им точно здесь не нужна.
С такими деньгами светиться не стоит, поэтому торопливо ухожу, выбирая маршрут, где больше народа. Пройдя метров двести, оглядываюсь. Вокруг отдыхающие, безмятежные лица. Хвоста вроде не видно. И только теперь выдыхаю.
Пронесло. Мог бы попасть на полтинник и больше. Я не эксперт по фальшивкам. Ну это нахер, теперь только в обменник! Хотя и там могут кинуть.
Всё позади, но на душе беспокойно. Сажусь на лавку, достаю и пересчитываю заново сумму. Меня прошибает холодный пот, но я всё не верю.
Считаю еще раз. Вдох-выдох. Снова считаю.
Сука, сломали почти половину!
Вскочив, в бешенстве несусь в «ченч» обратно.
Урою, убью!
Естественно, там никого уже нет. Смуглая девушка за стеклом смотрит с насмешкой:
— Не, не ги познавам.
Вот тварь, не знает она! Сука, братушки!
Ум душат отчаяние и бессильная ярость. Зло сорвать не на ком, развели как лоха. Сэкономил, блин! «Всё, что нажито непосильным трудом, всё же погибло! Три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара…»
Прийти с Ванькой и кинуть предъяву? А дальше-то что? Не та страна, положение, силы. Только поржут. Групповая виза и стройотряд, в полиции наверняка возникнут вопросы. Лох — это судьба. Тот «поезд» вновь от меня удалялся.
А если заночевать? Натравить на них Кайя? С арами ведь прокатило…
Да нет, лучше не надо. Во-первых, где их искать? Во-вторых, от него и так проблем много. Не дай бог, будет труп, за который меня и посадят. Пусть с администраторшей своей развлекается.
Сорок минут дороги в Бургас показались часами. За окном Равда и Ахелой, живописные соляные бассейны Помория, цапли и солнце. А в уме словно дыра, сожравшая момент удовлетворенности, который так редко бывает. В ней утонула «девятка», кроссовки и цветастый спортивный костюм. И как теперь смотреть в глаза Ваньке?
Но встретив его, я увидел себя. Тот же обреченный, полный отчаяния взгляд. Жутко и странно без обычной улыбки. А ведь оба не сказали еще ни единого слова.
— Мить, нам трындец… — по-детски шмыгнул он носом.
— Вань, чо случилось? — занервничал я. Беда никогда не приходит одна. Ну, хоть жив и здоров. И то ладно. — Что-то украли? Отняли товар? Ары вернулись?
— Нет, не они. Полиция. Рейд. У нас пилы забрали, едва убежал.
Сердце болезненно сжалось и, похоже, не билось. В ушах ровный гул, а вокруг тишина. Даже обычно орущие за окном чайки молчат.
В «Дружбу» и «Парму» вложено много. Они дорогие, но меньше того, что сам потерял. Всё вместе — это уже катастрофа. Крушение всех моих глупых надежд. Где-то далеко насмешливо громко прогудел тепловоз.
— А «Зениты»? И шагомеры? — бесцветным голосом спросил я.
— Фотики спас, а шагомеры продал. Знаешь, как тут их называют? Крачкомер! — он попробовал улыбнуться, но вышло криво. — Так не брали, тогда я сказал, что это для секса. Ну, типа, сколько махов получится, если засечь. А у тебя как прошло?
Я рассказал как. Бледные и растерянные, мы выпили пива. Потом спустились, купили еще. И вновь повторили. Ванька беспокойно и долго ворочался, пока не заснул.
Но если его сон на время спасет, то что ждет меня?
Как оказалось, новый куплет той же песни:
Черный мрак страха терзает мой ум.
Лютый ветер кармы обжигает мне пятки.
Передо мной Повелитель смерти в демоническом виде.
Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием.
Я не в силах вынести мук негативных рождений.
Дай благословение, освобождающее от бездны низших миров.
Когда женский голос стих, передо мной возник богато украшенный барельефами храм. В них вставлены кусочки стекла или камня, отражавшие свет, из-за чего те сияли, пуская блики на позолоту изящных арок и фигурных колонн.
Рядом со мной стоит рыжий Эддичка. На лице восторг и благоговение. Пялится на высокий купол в цветных витражах. Наверное, поэтому не заметил подмены. Я точно ведь вздрогнул, ослепленный роскошью убранства вокруг.
Кроме нас никого в храме нет, но впереди массивные, украшенные затейливой резьбой двери в другой зал. Наверное, ждем, когда позволят войти. В уме заныло неясное ощущение незримого присутствия кого-то еще. Меня будто жёг через скрытую щель чей-то недобрый и проницательный взгляд. Оценивает, рассматривает, мысленно взвешивает, видит насквозь. Знает — со мной что-то не так.
Собравшись, постарался успокоиться и просто ровно дышать. Это ведь паранойя. Кай не выдаст себя. Тут царство мертвых, а я еще жив. Максимум выкинут в мой «нижний мир». Надо расслабиться и посмотреть, что же дальше. Тут как кино. Надеюсь, в любом случае мне ничего не грозит.
Витражи в куполе пропускали достаточно света, чтобы увидеть богатую роспись. Самая большая картина с каким-то святым, висела над алтарем. Лицо величественного седоволосого старца прописано с необыкновенной тщательностью и мастерством. Он выглядел задумчивым, отрешенным и словно смотрел сквозь толпу на нечто недоступное их восприятию. Указательный палец на левой руке направлен вверх, а средний на правой показывал «fuck».
Я было задумался над очевидным символизмом этого жеста, но очнулся вдруг Эддичка:
— Потрясающе, да?
— Что именно? — осторожно спросил я. С одной стороны, информации хотелось бы больше. С другой, не подставить бы Кайя. Неизвестно, о чем была их беседа. Есть риск зайти на второй круг.