Ужинали со скверным предчувствием грядущей беды. Девчонки баррикадировались в своей половине. Ребята мрачно выдергивали штакет из земли, заготовляя колы. Народ подобрался у нас всё же тёртый. Суровую школу рабочих районов прошли почти все.
Минут через сорок Толик вернулся, увидев сплоченный и неплохо вооруженный отряд. Натаскали даже воды, если вдруг подожгут.
— Ну что там? — зло прищурился Ванька, опираясь на противопожарный багор.
— В общем, никаких доказательств у них сейчас нет, — устало выдохнул Толик. — Может, той бабе причудилось что, следов насилия нет. Есть ранки на шее, ну так цапнул там кто-то. Те же клопы…
— Ну а решили то что?
— Полиция их пока придержала. Попросили подкрепления, скоро подъедут еще. В общем, хотят провести тут свой ритуал. Я согласился, пусть успокоятся. Темные ж люди. Проблемы с местными нам не нужны.
— Что за ритуал? — настороженно спросил я.
— Да ерунда! — небрежно махнул Толик рукой. — Традиции свои, суеверный народ. В любой непонятной для них ситуации — «ходьба по углям».
— Нас что ль заставят ходить? — заволновались мы.
— Не думаю. Для этого у них свои есть. Эзотерика чистой воды. Дескать, в процессе открывается третий глаз, а он нечисть видит. Любопытное шоу. По приезду, может, на кафедру доклад напишу.
— Толян, а что, если соврет или глюкнет, к примеру? Покажет, скажем, вот на тебя? — забеспокоились все. — Сожгут на костре? Посадят на кол?
— Утверждают, что ошибки не будет, — вытер испарину он. — Не бойтесь. В любом случае своих не сдадим.
Его обещание мало кого успокоило. Дракула рядом же у них где-то жил. Все знают, как тут с ним обошлись. Средневековье какое-то, а не социализм. У нас такой номер бы уже не прошел.
Побурчав, стали готовиться к худшему. Чтобы не упасть в грязь, то есть, в угли лицом, шаман наверняка на кого-то укажет. Надо же как-то отрабатывать хлеб. Но это, если сам не сгорит. В хождение по углям я не верил. Загипнотизировать можно только себя, но никак не огонь. Разве что антипригарное масло на пятки. Фокусы ведь.
Тем временем в таборе шла подготовка. Там натаскали дров, разожгли костер и под звуки бубна, похоже, уже разминались. Из любопытства мы подошли, сложив запасенные для обороны колы и дубинки в импровизированную оружейную пирамиду. К цыганам потихоньку подтягивались всё новые люди. Зевак было много, впору на шоу билеты давать.
Костер быстро сгорел. Самый пузатый и, видимо, старший цыган подошел к полицейскому и что-то сказал. Тот согласно кивнул и направился к нам, будучи своего рода арбитром и посредником сделки. Из соседнего городка приехала еще пара полицейских машин.
По указанию Толика мужская половина отряда образовала шеренгу, сцепившись локтями, словно гоплиты в фаланге. Женская встала за нами, поднимая мораль. Чувствуя их за спиной, мы были уверены и непобедимы, как гранитные скалы, об которые бессильно бьется прибой. Публика ждала представление с большим интересом. Ради такого и «велколака» не грех пригласить.
Остатки костра растащили по площади и разровняли граблями. На быстро темнеющем небосводе мягко мерцали уже далеко не первые звезды, а под ним, зеркально отражая их, раскаленные угли, по которым прокатывались волны нестерпимого жара. Мы хорошо чувствовали его, даже стоя в стороне.
Музыка стала ритмичной и громкой, и в круг вышел старый цыган. Его лицо, как печеное яблоко, а в черных, как ночь глазах не видно белков. Подняв руки к небу, он запричитал нараспев, взывая к каким-то своим божествам. Его подручные раздували угли длинными трубами, хотя было немыслимо жарко и так.
Красные искры взметнулись вверх, и отблески пламени заплясали на лицах. Старик замолчал и указал на красивую черноволосую девушку лет двадцати. Та стояла босиком в белой свободной рубахе и едва заметно качалась, погрузив себя в транс. В ее руках была небольшая икона, которую она прижимала к груди.
Музыка на мгновение смолкла, и девушка вдруг спокойно шагнула вперед.
Кто-то из нас испуганно вскрикнул. Все затаили дыхание, а я почувствовал, как в спину и локти впились Светкины ногти, которая стояла за мной.
Вновь заиграв, музыка становилась всё громче. Девушка не танцевала, а медленно двигалась, ступая по пышущим жаром углям. Шла, как крадучись. В глазах отрешенность, лицо совершенно бесстрастно. Ее самой в теле будто бы нет.
Пламя жадно лизало маленькие изящные ступни, но почему-то не жгло. Мы все были свидетелями невероятного, невозможного чуда, игнорировавшего физику, биологию, да и весь здравый смысл. Это зрелище заставило бы уверовать всех атеистов. Несомненно, есть нечто за гранью общепринятых и привычных представлений о мире. В них теперь зияет дыра.
Дойдя до середины костра, девушка замерла и закрыла глаза. Затем подняла руки в стороны и запрокинула голову к небу. Оно невозмутимо взирало на нее яркой россыпью звезд.
Как такое возможно? Живая плоть жарилась бы как на сковородке. Так жива ли она?
Я с тревогой следил, ожидая, что вот-вот дернется от боли, свалится в обморок и упадет лицом в угли. Но цыганка неподвижно стояла в огне.
Через минуту она так же медленно опустила руки и открыла глаза. Обвела взглядом нашу притихшую от страха шеренгу и…
Пошла прямо ко мне!
Блин, она точно паночка из школьного Гоголя! Уж теперь я хорошо понимал все чувства Хомы. Сейчас призовет Вия, и мне точно кранты! И уже хрен кто спасет!
Дрожа всем телом, я малодушно закрыл глаза, надеясь хоть так улизнуть от жуткого взгляда. Как хотелось натянуть на башку одеяло, как в детстве, когда в шкафу что-то страшно скреблось! Но я уже вырос, а ужас остался, догнав меня здесь.
Музыка стихла, словно кто-то выключил звук. В неестественно тихой ночи ни единого шороха. Казалось, всем слышно, как стучит в ледяных клешнях страха сердце. Как в черепушке мечется то, что осталось от мыслей. Их тоже нет.
Почувствовав прикосновение к щеке, поднимаю почему-то тяжелые веки и вижу глаза. Белые, как у призрака и без зрачков. И тихий голос. Почти шепот. Тем не менее его услышали все:
— Той е и не е той. Сега в него няма верколак…
Девушка отдернула неестественно холодную руку, словно обожглась об меня.
Скорей по интонации, чем переводом, понял вердикт: «Это он и не он. Оборотня в нем сейчас нет».
Цыгане зашумели, зажестикулировали. Одни возмущались, другие пытались их успокоить. Полиция аккуратно, но настойчиво оттесняла от кострища толпу.
Толик, косясь на меня, о чем-то спорил с чиновником. Пока я здесь, в покое нас не оставят. Билеты на группу, поэтому прямо сейчас уехать домой не могу. Не дожидаясь развязки, вернулся в барак.
— Да охренеть! — чертыхнулся Ванек, не найдя других слов. — И чо нам делать теперь?
— Нам? Ты-то при чем? — как можно спокойнее сказал я.
— Дык я же с тобой! — стукнул он кулаком в грудь.
— И ты? — посмотрел я на Лешку. Тот думал о чем-то и на время притих.
— А? Про что это вы? — он сделал вид, что не слышал.
— Да забей! — махнул я рукой. — Валить мне надо отсюда, а то и завтра придут.
— Не кипишуй, счас всё решим. Я к Толяну! — вскочив, Лешка быстро вышел за дверь.
Я проводил его взглядом. Что тут можно решить? Убедить цыган, что кровосос-комсомолец для них безобиден? Или что это кто-то другой? Ведьма однозначного ответа пока не дала, но кто знает, как поведу себя ночью? Всполошил, точно лис, забравшийся в спящий курятник. Что, если верколак укусит кого-то еще?
Неизвестно, способен ли он себя контролировать, но наблюдать за мной теперь будут все. О работе можно даже не думать. Уже завтра городок будет гудеть. Придут и линчуют, чтобы было спокойней. Опыт у них, видимо, есть. Поди отлавливают пару верколаков в квартал, раз все уже в теме. Интересно, что с ними делают? Отдают на передержку в зоопарк или приют кровососов? Жгут, вешают, лечат в психушке, сажают на цепь?