«Иногда общение ограничивалось разговором по телефону, а бывало и так, что он просил меня составить ему компанию для вечерней прогулки», — вспоминает В.А. Поляченко [92]. Таким образом Челомей был в курсе работ, шедших у Бериева. П-5 Челомея превосходила П-10 Бериева сразу по нескольким направлениям. Ракета П-5 по сравнению с П-10 занимала вдвое меньше места на подводной лодке, учитывая условия старта (для П-10 требовалось выдвинуть ракету из контейнера перед стартом), то есть боекомплект лодки, вооружённой П-5, был вдвое выше. У ракеты П-5 было в четыре раза меньшее время подготовки к пуску, целый ряд других преимуществ, выгодно отличавших её от имевшихся и предлагаемых ракет.
В.Н. Челомей стремился наращивать силы своего коллектива. В помощь ему государство последовательно передавало сторонние организации в качестве филиалов. Первое объединение было осуществлено в отношении другой минавиапромовской организации — ГС НИИ-642, разрабатывавшей крылатые ракеты КСЩ для флота, управляемые бомбы для авиации и другое вооружение.
Другим организациям досталась честь оказать помощь ОКБ-52,сохранивпри этом свою самостоятельность. Так, конструкторы ильюшинского ОКБ-240 были привлечены к разработке фюзеляжа П-5, а его опытное производство — к изготовлению элементов матчасти этого самолёта-снаряда.
Генеральный конструктор, дважды Герой Социалистического Труда Г.В. Новожилов рассказывал, что эти работы в ильюшинском ОКБ с успехом провёл В.Н. Бугайский, отличавшийся высокой работоспособностью, знанием психологии рабочего человека, имевший огромный опыт как в области проектирования авиационной техники, так и в технологической части. Вместе с тем Бугайский в частных разговорах любил подчеркнуть свою значимость, снисходительно называл С.В. Ильюшина стариком, обращал внимание собеседников на свою независимость, оборотистость, ловкость, трудолюбие… Известные «доброжелатели», находящие своё место у всякого высокого кресла, немедленно доносили хозяину о повторявшихся разговорах. Ильюшин, которому недавно исполнилось 60 лет, отнюдь не чувствовал себя стариком, а разговоры Бугайского ему, естественно, не понравились, тем более что на эту тему звучали они не впервые. После одного из непростых рабочих разговоров Сергей Владимирович предложил Бугайскому перейти к Челомею, мотивируя это тем, что ракетостроение стремительно развивается, да и начинающему Челомею он придётся ко двору. Используем избитую фразу, но «от такого предложения было трудно отказаться».
Пройдёт неполных 20 лет, и В.Н. Бугайский начнёт вести подобные разговоры и о В.Н. Челомее, хотя последний был младше его. Владимир Николаевич, заботливо оповещённый «людишками у кресла», обладавший взрывным характером и нетерпимо относившийся к трениям на собственной фирме, немедленно вышел из себя, и начался долгий конфликт, в разных целях раздуваемый многими людьми и нанесший значительный ущерб оборонной мощи страны.
Почётный Генеральный конструктор НПО машиностроения Г.А. Ефремов уверен, что в отношениях с В.Н. Бугайским не всё так однозначно. Бугайский по-своему понимал задачи Генерального конструктора, истово ревновал к успехам Челомея и радовался его неудачам. «Виктор Никифорович был мощной и значительной фигурой в оборонном комплексе СССР. Как организатор и конструктор он многое сделал, работая как с С.В. Ильюшиным, так и с В.Н. Челомеем. Но при этом несомненно одно: В.Н. Бугайского в своих целях, направленных против В.Н. Челомея, использовал Д.Ф. Устинов. Все конфликты, все скандалы — это не инициатива Бугайского, а команда к действию с “самого верха”. И не рад он был уже, что попал между “молотом и наковальней”, но разрешение на перевод от Челомея получил только в 1973 году».
В 1958 году в ОКБ-52 самостоятельно, без каких-либо усилий со стороны В.Н. Челомея пришёл новый сотрудник, оказавший самое благотворное влияние на дальнейшее становление ОКБ. Это был сын главы государства — Н.С. Хрущёва, выпускник МЭИ Сергей Хрущёв.
«Сватом» при его распределении оказался один из его учителей — Лев Иванович Ткачёв (1916–1975), впоследствии профессор, доктор технических наук, создатель нового типа гироскопа повышенной точности, определяемый современной историей техники как основоположник метода инерциальной навигации, а в то время просто старший преподаватель Московского энергетического института (МЭИ). Во второй половине 1950-х годов Л.И. Ткачёв читал в МЭИ курс теории машин и механизмов, читал по-своему, далеко отклоняясь, а то и вовсе уходя от принятых программ. Ткачёв был неудачливый организатор, но человек одержимый, одарённый, общительный, умевший заразить или напугать (как конкурент) своими исключительными идеями знающих специалистов.