в сексе
она
любит
[Вирджинии Вулф]
мои персонажи ходят по улицам,
едят снег,
пьют солнце,
летят под землей,
ползут по небу:
птицы?..
кроты?..
безделушки, забытые моей оболочкой на каминной полке
Орландо?..
мои персонажи пьют у метро — пиво,
водку — по клубам,
красное — у каминной полки Орландо
и, то и дело меняя пол,
мечтают о «модильяневских», «ренуаровских», «гогеновских»
—
и прочая — женщинах
(о, они все еще мечтают о женщинах…
смайл, скобку закрыть).
мои персонажи сдают белье в прачечную «Диана»,
не помня, когда дева-охотница поразила их — от скуки, la-la, —
ядовитой стрелой,
поэтому они — эти и те, не ведают, что мертвы:
редакторы, читающие мои тексты,
издатели, издающие мои книги,
рецензенты, пишущие «о прозе эНэР» —
главном моем персонаже,
который, легко калькируя Анахаты,
кадрирует их и, разбивая объектив о мостовую,
артистично лжет —
да только и делает, что лжет,
лжет во спасение.
[spasibo]
розовощекое граффити радужных капель
в панцирной сетке памяти
пульс зевая пеленгует словечко «норма»
балтийский воздух
лечит от тополиного
из хлопка
из снега
из ваты приторной шитого (в шутку) тангерос
техника визуализации дешевеет
если кнопки «del» не существует
можно легко придумать
пОМни
и тебя вылечат
пОМни
при артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна
на Невском на Невском
граффити сердца линяют
и вот оно уже как живое
совсем как живое
ну или почти
spasibo
[летка]
дозированная LЮ-LЮ,
приснившаяся моему доппельгангеру, —
ясно, клинический.
«а что — не он?» — умничает доппельгангер
да шлет мессиджи nathalie-la-nathalie,
делит метлу на ноль,
складывает Пандоре в гроб вещдоки,
вмятины да пробои ауры
особо ценными экспонатами называя.
«доппи-доппи, я тебя съем!» —
тявкает свалившаяся с Лилит Лиса,
повесившая намедни Колобка
в одном из лабиринтов пространства без вариантов.
«доппи-доппи», — ластится,
вцепляясь через секунду — ему? мне? — в горло:
…
так мы остаемся без двойников и,
счищая с зеркал амальгаму,
канаем
сквозь стекло
в Летку.