Когда их первый костер погас и они поплыли в теплое озеро, он понял, что был прав. Это было что-то особенное, и он чувствовал, что у него достаточно опыта и проницательности, чтобы судить об этом. Вы заметили, а для этого требовался только опыт, что они оба были честны - от начала до конца.
Он оперся большей частью своего веса на скамью и слушал, как успокаивается ее дыхание. Он почувствовал, как замедлилось его сердцебиение, которое было настолько быстрым, что он слышал пульсацию в ушах. Через некоторое время она сказала: «Это было… восхитительно, Джим».
Он поцеловал ее в нос и в лоб в знак согласия. Через мгновение она сказала: «Мне это тоже нравится, но одна нога онемела».
Он осторожно скользнул назад и нежно помассировал ее ноги. Она вздохнула с удовлетворением. — Ты возьми ключ, — сказала она. «Вы когда-нибудь купались в теплом горном озере?»
"Несколько минут назад," ответил он. Я сел с тобой в волшебное каноэ, и мы поплыли по приятному порогу, а потом оказались в маленьком озерце. Мы словно плавали на ней и в ней одновременно. Как будто каноэ плыло вместе с нами.
— Я тоже что-то подобное почувствовал. Но я серьезно. Пойдем со мной...'
Она выскользнула из машины, и в призрачном свете луны и звезд он увидел, как она сняла юбку и блузку. Она села на край дивана и тоже сняла чулки. — Раздевайся, — приказала она. "Вы удивитесь..."
Он разделся, вытащил Вильгельмину из-под сиденья и засунул ее себе в штаны. 'Красиво. Тогда покажи мне это. Я беру с собой только штаны, потому что в них мой бумажник и ключи».
'Хорошая идея. пойдем!' Она взяла его за руку и быстро пошла прочь от скалы через заросли кустов.
Он последовал за ней и обнаружил, что слабые очертания ее обнаженного тела, которое, казалось, обретало мягкое сияние там, где на пути света ночного неба не стояли деревья, приятно возбуждали его. Без лишних размышлений, подумал он, твоя энергия вернется в мгновение ока.
«Я думал, что эти горные ручьи замерзли», — сказал он.
«Это не ручей, это каменный пруд. Он берет воду из небольшого источника и переливается так медленно, что остается теплым. Если днем светило солнце. Она помогла ему подняться по короткому склону. «Здесь легко карабкаться по скалам».
Они достигли вершины склона и увидели воду, блестящую в лунном свете. Под ними была лужица шириной около десяти ярдов, с рядом сосен на противоположной стороне. Марта сняла туфли и потащила его за собой. 'Ну давай же. Кроме того, снимите обувь. Тут тепло. И глубоко.
Действительно это было так. Вода оказалась странно мягкой и почти маслянистой на ощупь, когда они выплыли и сели под сосны. Он сказал: «Черт, это здорово. Под ним должен быть горячий источник.
Я не знаю. Может быть, потому что вода никогда не замерзает. Он обошел воду, чтобы надеть штаны и туфли, и снова сел рядом с ней. Она сказала: «У меня в машине бутылка выпивки и сигареты, Джим. Я не думал об этом. Они показались мне... лишними.
Он повернулся к ней и взял ее на руки. Они поцеловались и опустились на ложе из опавших иголок. Когда он провел губами по ее шее, чтобы дотянуться до соска, она пробормотала: «Нет, Джим. Нет больше... У нас нет... Не сейчас...
Ее рука погладила его напряженный живот, и у нее перехватило дыхание.
Она какое-то время сопротивлялась, несколько слабых и бесполезных протестов, о которых она, по-видимому, очень быстро забыла.
Коренастый парень, с которым Ник дрался в Фордж-Джанкшен, которого он называл Кинг-Конгом, подъехал к привратнику «Рид-Фарбен» и остановился под светом фонарей. Охранник проверил его удостоверение личности и кивнул, что может продолжать. Мужчина припарковал свой «Меркурий» на стоянке возле главного корпуса и его еще раз проверили на въезде. Ему пришлось ждать десять минут, пока за ним придет Кенни Эббот.
Кенни выглядел современным молодым сотрудником, который мог бы стать директором, его весомая осанка и жесты предполагали решимость, но переходили в автоматическую привычку, напоминая лишь судорожные движения манекена. Он носил обязательный темный костюм и галстук с изысканными деталями. Он смотрел на тебя с важным лицом, но в то же время несколько сдержанно, и рот его становился твердым и обиженным, как только пропадала колкая улыбка или если ты смотрел на него незаметно, особенно со стороны. Он очень широко открывал глаза, когда смотрел на тебя, но сужал их, когда думал, что никто это не заметил.