— Вы самая прекрасная женщина на свете!
И побежал дальше. Когда он взлетел по лестнице компании «Натуральный изюм», перескакивая через две ступеньки на третью, рассыльный Западной телеграфной компании как раз слезал с велосипеда у подъезда. Он запоздал потому, что их конторщик не знал наизусть позывных, как их знал Спенглер. Когда Спенглер уже входил в контору фирмы, его соперник еще дожидался лифта внизу.
И, словно он все еще был рассыльным, как когда-то, Спенглер доложил о себе старушке за конторкой.
— Почтово-телеграфная контора, — сказал он.
— Том! — с удивлением и радостью воскликнула старая женщина… — Да неужели ты опять стал рассыльным?
— Кто родился рассыльным — им и умрет! — ответил Спенглер, нисколько не смущенный бессмысленностью этого изречения.
Он улыбнулся старушке.
— Но прежде всего мне хотелось повидать вас, миссис Брокингтон.
В контору вошел рассыльный Западной телеграфной компании.
— Западная телеграфная компания, — назвался он.
— Видишь, Гарри, тебя обогнали опять. — Старушка протянула ему одну-единственную телеграмму. — Может, тебе повезет в следующий раз.
Мальчик Западной телеграфной компании был слегка обескуражен: снова его опередили, и на этот раз даже не рассыльный, а сам управляющий почтово-телеграфной конторой. Он взял свою телеграмму, сказал: «Спасибо и за это, миссис Брокингтон» — и отправился восвояси.
Старая женщина отдала Спенглеру целую пачку телеграмм.
— Вот тебе, Том, — сказала она. — Сто двадцать девять ночных депеш, во все концы страны. И все платные. За наличный расчет.
— Сто двадцать девять? — переспросил Спенглер. — Ну, дела у меня в этом месяце идут неплохо.
Он перегнулся через перегородку и поцеловал женщину.
— Что ты! — вскрикнула миссис Брокингтон.
— Вы уж мне не мешайте. Мне хотелось вас поцеловать с тех самых пор, как я увидел вас в первый раз, помните? Прошло двадцать лет, а вы все хорошеете с каждым годом.
— Что ты, что ты! — возразила она. — Не смей дразнить старуху!
— Старуху? — сказал Спенглер. — Ну, это поклеп!
— Ты очень милый, Том, — сказала миссис Брокингтон. — Как и все твои рассыльные. А где этот новенький?
— Гомер? Гомер Маколей? Он будет приходить к вам каждый день. И притом первым. У нас сегодня вышла заминка, маленькая неприятность с его маленьким братом, которого зовут Улисс. Он попал в какую-то западню в магазине Ковенгтона. Гомеру пришлось его оттуда вытаскивать. Но вы его будете часто видеть.
Он замолчал и улыбнулся.
— Добрый вечер, Эмили.
— Как мило, что ты запомнил мое имя, — сказала старая женщина.
На улице Спенглер почувствовал, как у него хорошо на душе. Его радовало и то, что Гомер вытащил Улисса из западни, и то, что Гроген мог еще работать, хотя давным-давно должен был выйти на пенсию, и то, как заглядывался Улисс на все, что творится в телеграфной конторе, и то, как хотел поскорее вырасти Агги, чтобы стать рассыльным, и даже Диана Стид. Но больше всего его радовала мысль о девушке, ожидавшей на углу автобус. Когда он дошел до того места, где она стояла, он сказал себе: «Вот здесь она стояла. Наверно, я никогда больше ее не увижу, а даже если и увижу, она никогда больше не покажется мне такой, как сегодня».
Он побрел по улице, тихонько насвистывая. У дома напротив бара Корбета до него донеслись звуки пианолы — старый вальс «Мне нужна только ты». Он подошел к вращающейся двери, послушал музыку, а потом зашел в бар. У стойки стоял сам Корбет; он сразу же приступил к делу и налил Спенглеру то, что тот обычно пил: виски с содовой.
— Здравствуйте, Ральф, — сказал Спенглер. — Как дела?
Он поглядел на трех солдат, сидевших возле пианолы.
— Ни шатко ни валко, — сказан Корбет. — Одни солдаты, которым некуда девать время и нечем платить. Я ставлю им по три выпивки на каждую их одну, а когда у них в кармане совсем пусто и они собираются уходить, я им возвращаю деньги обратно. А кто может мне это запретить?
— Вам это по средствам?
— Нет, — сказал Корбет. — Ну и что? Может, после войны кто-нибудь и вернет мне долг. Не могу я быть хозяином бара, да и все тут! Как был, так и остался боксером и Молодчагой Корбетом.