Глава 19
МАМЕ, С ЛЮБОВЬЮ
Спустя четверть часа Гомер Маколей слез с велосипеда у подъезда большого старинного дома, где сегодня принимали гостей. В окно было видно, как танцуют четыре молодые пары, и, узнав, что в доме царит веселье, рассыльный почувствовал, как сердце его мучительно заныло. Он подошел к двери и постоял немножко, слушая музыку. Палец его потянулся к звонку, но рука беспомощно упала.
— Вернусь-ка я лучше в контору, — сказал он себе. — Брошу работу. Не могу я заниматься таким делом.
Он уселся на ступеньки. Прошло много времени, прежде чем он наконец встал, подошел к двери и нажал звонок. Дверь отворила молодая женщина, и, не отдавая себе отчета в том, что он делает, Гомер повернулся к ней спиной и побежал назад к своему велосипеду. Молодая женщина вышла на крыльцо и окликнула его:
— Послушай, мальчик, в чем дело?
Гомер слез с велосипеда и медленно вернулся к крыльцу.
— Простите, — сказал он. — Я принес телеграмму дли миссис Клодин Боффер.
— Ну да, — весело сказала молодая женщина, — сегодня мамино рождение.
Она вошла в холл и крикнула:
— Мамочка, тебе телеграмма!
К двери подошла ее мать.
— Наверно, от Алана, — сказала она. — Войдите, молодой человек. Съешьте кусок именинного пирога.
— Спасибо, мадам, не могу, — сказал Гомер. — Я спешу на работу.
Он протянул женщине телеграмму, и она взяла ее так, словно там не было ничего, кроме поздравления.
— Ерунда! — весело возразила она. — Я вас не отпущу, пока вы не сведите кусок пирога и не выпьете глоток пунша.
Она потащила Гомера за руку в комнату к столу, ломившемуся от пирогов, сандвичей и пунша. Звучала музыка, и гости танцевали по-прежнему.
— Сегодня мой день рождения, — сказала женщина. — О господи! — засмеялась она. — Я уже совсем старая. Ну, все равно, пожелай мне счастья, мальчик.
И она налила Гомеру стакан пунша.
— Желаю вам… — начал Гомер.
Он поперхнулся, а потом начал снова:
— Желаю вам…
Но он не мог продолжать. Рассыльный поставил стакан с пуншем на стол и кинулся к двери. Мать огляделась по сторонам и вышла в холл, где ее никто не видел, а дочь проводила мать глазами и отошла к противоположной стене.
А Гомер в это время был уже на своем велосипеде и быстро несся под дождем назад к телеграфной конторе. В холле, прямо перед глазами матери, в раме висел портрет красивого рыжеволосого мальчика. В углу фотографии была надпись: «Маме от Алана, с любовью, в день его 12-летия». Мать распечатала телеграмму, прочла ее и беззвучно зарыдала. Патефон играл «Песню для моей брюнетки», а веселые гости танцевали. Дочь выглянула в холл и увидела мать. Она ринулась к патефону как безумная и остановила его.
— Мама! — крикнула девушка и со всех ног кинулась к женщине, стоявшей в холле.
Глава 20
СЕГОДНЯ НАМ ПОВЕЗЛО, А НЕ ВАМ
Кончился последний сеанс, и кинотеатр «Синема» опустел. Выйдя на улицу, Бесс сказала солдату по прозвищу Толстяк:
— Ну вот, пора и домой.
— Спасибо вам, дамы, — сказал солдат по прозвищу Толстяк.
Настало время прощаться, однако все они стояли, сбившись в кучу посреди улицы, словно ждали, что вот-вот с ними случится что-то нежданное-негаданное. Солдат по прозвищу Толстяк перевел взгляд с Бесс на Мэри, а потом просто и очень целомудренно поцеловал сперва одну девушку, а потом и другую. Солдат, которого звали Лошадкой, закричал:
— Эге, а мы что, не люди? А как же мы с Техасом? Чем мы хуже? Мы ведь тоже солдаты.
Поэтому он тоже поцеловал Бесс и Мэри. После него расцелован их и Техас. Проходившая по улице женщина поглядела на них с глубоким отвращением. Девушки стыдливо отвернулись и побежали домой. Солдат по имени Лошадка подпрыгнул и толкнул солдата, которого звали Техасом; тот изловчился и толкнул Толстяка. Они двинулись по переулку, перекликаясь друг с другом.
— Хо-хо-хо! А ну, Техас! А ну, Толстяк, — кричал Лошадка.