– И что? О деньгах спрашивал?
– Спрашивал.
– А ты?
– Сказал, что нет денег.
– А он?
– Понимаешь... Тут что-то намечается, я же говорил тебе – что-то намечается, – Михась беспрерывно тер колени ладонями, словно пытаясь что-то стереть с них, от чего-то избавиться. – Он сказал одно слово... И отключился.
– Какое слово?! – заорал, потеряв терпение, Алик.
– Он сказал... «Будут деньги».
– Так, – полноватый Алик порывисто встал со скамейки, ушел в темноту, вернулся, сел, но тут же вскочил снова и наконец остановился перед сидящим Михасем. – Так, – повторил он. – И что ты думаешь по этому поводу? Может, кто-то шутки с нами шутит? Придурок какой-нибудь, а?
– Не похоже, – протянул Михась, зябко кутаясь в курточку. На улице было нехолодно, похоже, у него начался нервный озноб. – Да и голос незнакомый...
– Свой телефон он не оставил?
– Ха! – ответил Михась.
– У меня вопрос, – проговорил задумчиво Алик. – Какие деньги он называет деньгами?
– Вопрос, конечно, интересный, – тяжко вздохнул Михась. – Чует мое сердце – что-то рисковое у него на уме, иначе не стал бы таиться. Допустим, на даче поработать, забор соорудить, яму для туалета вырыть...
– Для таких работ есть Киевский вокзал – там полно мужиков с Украины околачивается. Мы с тобой не годимся для подобных затей. Единственное, что приходит в голову... Торговое что-то, может, наркотики, оружие, взрывчатка... Доставить, передать, отвезти, привезти... Так примерно.
– И что? Возьмемся?
– Прикинем степень риска... Говорю же – какие деньги он называет деньгами. А вообще-то... Почему бы и нет? Почему бы и нет, Михась? Не идти же грузчиками к азербайджанцам!
Шло время, медленно, но неуклонно двигалась по небу луна. Пока друзья сидели, обсуждая странные телефонные звонки, она пересекла расстояние между двумя соседними домами и теперь, выйдя из-за деревьев, смотрела прямо им в лицо, словно интересуясь их прикидками. Да, разговор неизбежно скатился к мечтам – хорошо бы съездить куда-нибудь, кое-что прикупить к осени, с красивой девушкой познакомиться... Неплохо бы, черт возьми, наконец, зажить по-человечески!
Алик ушел в темноту, словно скрываясь от пристального взгляда луны, а вернувшись, снова остановился перед Михасем.
– Слушай, – сказал он. – Ты это... Меня не кидай.
– А почему ты решил...
– Ничего я не решал. Решать будешь ты. Этот хмырь опять тебе будет звонить... Так и скажи, что нас, дескать, двое. И если он что-то там задумал, пусть имеет в виду это маленькое обстоятельство. Скажешь?
– Скажу, конечно... – неуверенно протянул Михась.
– И что тебя смущает?
– Меня давно уже ничто не смущает... Ты пойми, Алик, я ведь не знаю, чего он хочет...
– А чего бы ни хотел! Любое дело вдвоем делать лучше, чем одному. Мы с тобой через многое прошли и, сдается мне, через многое еще придется пройти.
– Пройдем, – кивнул Михась, и опять в его голосе была неуверенность.
– Может, дашь ему мой номер телефона?
– А на фиг?
– Тоже верно... Уж если он твой как-то раздобыл, то пусть на твой и выходит.
Друзья еще поговорили некоторое время, но разговор шел какой-то пустоватый – нечего было обсуждать. Никаких зацепок таинственный звонарь им не дал, кроме невнятного обещания денег. Да и обещанием-то его слова назвать было нельзя. Обронил словцо «деньги»... И все. А что имел в виду, да и имел ли что-нибудь или просто покуражился...
– Пойду я, – поднялся со скамейки Михась. – Поздно уже. Будут новости – позвоню.
– Ну, пока, – ответил Алик.
И оба, наспех пожав руки и ссутулившись, разошлись в разные стороны.
Николай Петрович Долгов проводил производственные совещания легко, даже как-то беззаботно, словно речь шла не о десятках тысяч долларов, не о покупке древесины, ткани и всевозможной атрибутики, а о покупке, допустим... Допустим, бутылки шампанского для застолья. Стеклянная перегородка отделяла кабинет от остального ангара, в котором визжали пилы, завывали дрели, матерились рабочие, но, как и владелец предприятия, матерились весело и опять же беззаботно.
Напротив Долгова сидел его заместитель, он же снабженец и реализатор продукции Валентин Евгеньевич Епихин – человек молодой, шустрый, цепкий и, самое главное, исполнительный. Бессловесным его назвать было нельзя, мнение свое имел, частенько его высказывал, но не настаивал, прекрасно понимая, что он не владелец фабрики, а только совладелец, ему принадлежала четвертушка – в точном соответствии с количеством внесенных денег. Третьей в кабинете была жена Долгова – женщина моложе мужа лет на пятнадцать, а по виду ей можно было дать еще меньше, по виду она только приближалась к тридцати, хотя на самом деле этот неприятный рубеж несколько лет назад перешагнула. Звали ее Екатерина Васильевна и числилась она бухгалтером. При Долгове заместитель с ней почти не разговаривал, но когда Николая Петровича поблизости не было, даже позволял себе шутки шутить, иногда рискованные шутки, на что Катя шало смеялась, показывая ровные белые зубки, и не слишком настойчиво грозила пальчиком – осторожней, Валентин Евгеньевич, я замужняя женщина, и не все, далеко не все шуточки можете произносить вслух.