— Стреляй, если хочешь, — сказал Мортимус, глядя в сторону. — Решай сам.
За окном истошно чирикал воробей. Птицам, в общем, тоже все равно. Даже если планета не переживет этих изменений, им все равно. Они живут сегодняшним днем.
Выстрела не последовало.
Сек молча опустил автомат, потом решительно подошел к Мортимусу и сунул оружие ему в руки.
— Подержи, — не терпящим возражений тоном приказал он и вытащил из кармана что-то, напоминавшее авторучку с тремя кнопками, и синюю круглую стекляшку на резинке. Сек надел ее на голову, как плавательную маску, прикрыв глаз. Выглядело еще страннее, чем респиратор.
Нет, это точно не оружие. Интересно! Губы сами раздвинулись в улыбке. Автомат неприятно оттягивал руки, и Мортимус положил его на кресло. Гитлер перепугано заозирался и начал пятиться назад. Его было даже немного жаль. Столько впечатлений за день…
— Стой! — приказал Сек, и тот послушно остановился. — Сколько точно памяти ему надо стереть?
А, вот что это! Ментальный корректор! Какая интересная идея! Мортимус шагнул вперед.
— Час, не больше, — сказал он. — Что ты раньше молчал? Такая вещь! Когда ты его сделал? Покажи!
Сек быстро потыкал пальцем в клавиши и поднял руку. Белая, пронзительная вспышка обожгла сетчатку, Мортимус зажмурился, из глаз потекли слезы.
— Предупреждать надо!
— Тебе не повредит, — бросил Сек и, брезгливо глядя на Гитлера, проговорил: — Это не покушение. Это был взрыв…
— Газа, — вставил Мортимус, усмехаясь все шире. О, поверхностная вербальная кодировка, как элегантно и просто. Объект сам додумает детали, не надо даже их упоминать. — Труба в кухне треснула. Короткое замыкание. Опасности больше нет.
— Но эвакуироваться из здания нужно, и немедленно, — продолжил Сек. Он тоже раздвинул губы в улыбке — неприятной, надо сказать, но очень довольной.
Да, и им тоже стоило бы… эвакуироваться. Мортимус представил себе обратный путь к ТАРДИС через Берлин, с которого слетело наваждение. Никакие тонированные стекла не помогут. Их прямо здесь пристрелят, обоих. Даже из кабинета не выпустят. Останется только правильный ход истории, для пущего утешения. Ну уж нет!
— И выделить почетный эскорт для послов из Шамбалы, — добавил он поспешно, пока действие корректора не закончилось. — Для Гаутамы Сека, служителя культа Скаро…
Чем бы прикрыть его слишком, мягко говоря, необычное для человеческого взгляда лицо? Да хоть бы и занавеской! Мортимус быстро шагнул к окну и оторвал длинное полотнище ткани. Что-то типа арафатки сойдет.
— И его смиренного слуги Телониуса, — добавил он, набросил лоскут Секу на голову и прошептал: — Тише, так задумано. Не дергайся!
Гитлер вздрогнул и окинул их осмысленным взглядом. При виде Мортимуса он презрительно скривился, и тот, поклонившись, отступил.
Все, кажется, шло как надо.
Радужные отблески на потолке и стенах сменились обычными солнечными зайчиками.
========== Часть 7 ==========
Комментарий к Часть 7
http://img-fotki.yandex.ru/get/6743/165614176.7d/0_ff51b_27783343_orig иллюстрация от tikota
Вашингтон, округ Колумбия, 21 сентября 1961 г.
Звезды висели над головой тяжелыми белыми шарами. Джеймс Рэндалл расстегнул ворот рубашки, закурил и сдвинул шляпу на затылок — даже сейчас, ночью, было слишком жарко. Окна здания Гувера светились — оно никогда не прекращало работу. Всегда кто-нибудь задерживался на службе: преступники не станут ждать, пока агенты выспятся. Хотя сам Рэндалл давно уже не был специальным агентом, десять лет как повысили до начальника секции, но по давней привычке уходил с работы почти заполночь.
Заодно и прохладнее становилось.
Машину он припарковал на стоянке неподалеку — отличный повод немного прогуляться. День выдался спокойным: никаких новых дел, и это было особенно хорошо. Иногда дела были слишком уж странными, хотя за тридцать-то лет он привык ко всему.
Через неделю ему выходить на пенсию, и вся его работа в эти дни — передать дела преемнику. Это по-настоящему грело душу. Больше не придется работать буфером между агентами и замдиректора, не придется делать вид, что занимаешься обычными, честными преступлениями. Можно будет уехать из этого душного города обратно в Арлингтон, на западное побережье, где летом всегда прохладно и ветрено, где осень длится полгода, мягкая дождливая осень.
— Мистер Рэндалл?
Он остановился и медленно обернулся. Голос был незнакомый. Человек, кажется, тоже. Он вынырнул из темноты — высокий, широкоплечий, в сером бесформенном плаще-робе, черный, как сапог, — и медленно подошел ближе, пряча руки в широких рукавах.
— Чего тебе, головешка? — недовольно спросил Рэндалл и осекся. Черномазый оскалился в улыбке — странной и почему-то неприятно напоминавшей о работе. Его глаза блеснули, и Рэндалл машинально отступил назад. Не похож на обычного нагло-подобострастного ниггера из гетто. Южанин? Жрец вуду? Мистическое, блин, существо? Не хватало цилиндра и трости, впрочем, это байки.
Что-то в этом черномазом казалось очень знакомым. Профессиональная память на лица сработала безошибочно. Рэндалл видел его раньше, видел наверняка.
Ниггер вынул из рукава лист бумаги, сложенный пополам. Лист ярко белел в темноте, хотя казался мятым и потрепанным. Посыльный? Не похоже… Рука нащупала спрятанный под пиджаком пистолет, но Рэндалл почему-то не смог достать его. Пальцы разжались сами и потянулись к бумаге.
— Передайте это мистеру Спендеру. Вы же знаете Спендера?
Лист был плотным и шероховатым.
— Знаю, — коротко ответил Рэндалл.
Лучше бы, конечно, не знать его. Человек без принципов, без точки опоры, возникавший там, где надо заткнуть кому-то пасть, со своими неизменными сигаретами и кривой усмешкой. Молодой — лет тридцати, может, тридцати пяти — но с глазами старыми, циничными и безжалостными. А может, он и правда старше, чем кажется. Или младше. Разные слухи ходили… Спендера хотелось забыть, как страшный сон. Самое большое счастье — это действительно забыть о нем. Вряд ли получится.
Он развернул бумагу. На ней была надпись — шифр, символы из закорючек, линий и точек. Незнакомый вроде бы. Не военный точно, и в бюро такой не использовали. Интересно…
Рэндалл выплюнул потухшую сигарету и еще раз пробежал глазами по шифру. Нет, ничего знакомого. Можно, конечно, заморочиться, скопировать и по блату отдать дешифровщикам, но…
Но пенсия была слишком близко, а Спендер слишком твердая штучка, чтобы пытаться раскусить его. Проще отдать письмо без всяких фокусов. Он все равно проверит, и лучше, чтобы ничего не нашел.
— Что ему сказать? От кого записка? — спросил Рэндалл.
Черный улыбнулся, сверкнув зубами и белками глаз.
— От мистера Бертрама. Бобби Бертрама, он знает, кто это, — ответил он, улыбнулся еще раз и шагнул назад, растаяв в темноте, будто его и не было.
Рэндалл вдруг вспомнил, где видел это — или очень похожее — лицо. Тридцать лет назад, в Нью-Йорке ночью, возле театра, когда ждали коронеров. Очень давно, но он хорошо запомнил тот момент. Еще бы не запомнить. Напарник потом уволился, а он остался. И вот снова. Сердце ухнуло в пятки. Нет. Этого не может быть. Никакой опыт не объяснит этого. Никакая чертова оккультология и прочие, прочие “логии”, которыми ему приходится заниматься на этой проклятой работе.
Наверное, просто похож. Или родственник.
Рэндалл спрятал бумажку в карман и закурил новую сигарету. Дым сизым облаком поднялся вверх, дрожь в пальцах улеглась, сердце застучало медленнее.
Да, именно родственник. Все очевидно. И не нужно лишний раз мутить воду. Самое очевидное, логичное и простое всегда оказывается правдой. Об этом говорил весь его многолетний опыт.
Но вдруг?..