Мортимус медленно выдохнул, спрятал руки в рукава и широко улыбнулся. Ага. Вот и он, настоящий лидер, тот, кто решает проблемы. Великолепно. Наверняка никто из них этого не видит, все считают главным Канцлера, как самого очевидного. Но у людей иногда все слишком запутанно. Канцлер, немного помедлив, опустил оружие, его подчиненные (кроме Семерки, который все сидел на полу, нянча руку) — тоже. В конце концов Сек бросил пистолет в кобуру и, склонив голову набок, уставился на Пеппи с неподдельным интересом. Та улыбнулась.
— Вы кто такие? — спросила она и повернулась к Мортимусу, вопросительно подняв светлые брови. Довольно хорошенькая, надо сказать, несмотря на незапоминающуюся, бесцветную внешность.
— Путешественники, — не раздумывая, ответил Мортимус. — Я — Монах, а мой друг…
Сек быстро посмотрел на него. Мортимус почти услышал, как скрипят в его голове заржавленные колесики воображения. О, люди думали до крайности медленно, мыслительный процесс очень смешно отражался на лицах. Далек (хоть и наполовину человек), конечно, соображал гораздо быстрее, но, видимо, прозвища лежали вне его обычных интересов. Мортимус рассмеялся про себя. Бесконечное поле вариантов моментально сузилось до трех, а затем и до одного.
— … Гаутама, — сказал он, улыбнувшись еще шире.
***
Экспедиция устроилась на ночлег быстро и без проволочек. Кроме главных — Профессора, Канцлера и Пеппи — в группе было трое техников и еще один охранник, кроме тех троих, с которыми Мортимус уже был неприятно знаком. Маленькая, сплоченная компания, в которой все обязанности расписаны, и каждый знает, что должен делать.
Мортимус занял позицию в углу, из которого было удобно наблюдать, и сел, прислонившись к стене, обхватив руками колени. Занятно было следить за людьми с их броуновским движением, ритуальными действиями, попытками наладить оборудование, их смешными подозрениями в его сторону. Сека они почему-то приняли гораздо благосклоннее, и тот уже вовсю болтал с Профессором. Забавно, как Сек взаимодействовал с людьми — почти радостно, даже, можно сказать, с наслаждением. Как будто пробовал на вкус новое лакомство, которого хотелось еще и еще, независимо от того, будет ли потом болеть живот. Наивное, детское поведение.
А ведь Сек и впрямь был как дитя. Для него такое не просто в новинку, а совершенно неизведанная область — вне субординации, вне долга или обязанностей. Обычная для других, но не для него взаимовыручка и решение задач, за которыми практически наверняка последует позитивное подкрепление. Даже обычная благодарность ему покажется райским подарком. Мортимус усмехнулся и покачал головой. Он хотел дождаться, пока все уснут, и тихо вернуться в ТАРДИС. Здесь нечего было делать, это не его война, не его территория. Вопрос в том, получится ли. Отвертку он так и не нашел, кажется, кто-то под шумок подобрал ее.
Услышав легкие шаги, Мортимус поднял голову.
— А, вот ты где, — сказала Пепперминт и, опустившись на корточки, заглянула ему в глаза. — В гордом одиночестве. Оправдываешь свой никнейм?
— Что? — удивился Мортимус и тут же вспомнил это слово. — А, конечно. Только это не никнейм. Это образ жизни. В уединении и молчании легче всего познать мудрость бытия, дочь моя.
Пеппи дернула уголком рта, тепла в ее взгляде, и так не слишком приязненном, поубавилось.
— У нас у всех родные внизу, можешь не заливать. Или у вас не так? Те, кто называет кому-то настоящее имя, полные кретины — или им просто некого больше терять. Никогда не знаешь, кто может стучать Консорциуму. Даже среди нас могут быть стукачи.
Мортимус промолчал. Сейчас он уже пожалел, что начал перед ней умничать, не стоило. Пусть лучше говорит она, чем больше расскажет, тем проще. Удобнее.
— Так ты и правда не местный? — она удивленно округлила глаза. — Да быть того не может. Думала, врешь, чтобы выкрутиться. Ты все-таки с инопланетником? Не похоже, что вы с ним лучшие друзья.
Пеппи замолчала, пытливо глядя Мортимусу в лицо. Слишком догадливая и умная — и это сейчас недостаток, а не достоинство. Что ж, можно попытаться сойти за идиота, самый удобный способ заставить других недооценивать тебя. Мортимус раздвинул губы в улыбке, надеясь, что та получится достаточно глуповатой.
— Я даже не знаю, как мы сюда попали, — сказал он. Чистую, между прочим, правду.
Пепперминт фыркнула и выпрямилась, глядя на него сверху вниз.
— Ты, кажется, заливаешь, — сказала она, — и делаешь это зря. Видишь ли, всех доверчивых здесь, на Спутнике, давно перебили. Лучше не пытайся вешать эту недоваренную лапшу на уши Канцлеру, а то он преподнесет тебе неприятный сюрприз. И, кстати… кажется, это твое?
Она протянула Мортимусу импульсную отвертку. Тот осторожно взял ее двумя пальцами и быстро осмотрел. Не похоже, что отвертку пытались разобрать, но режим был переключен, и мощность тоже. Мортимус молча посмотрел на Пеппи снизу вверх. Конечно, можно попытаться загипнотизировать ее, но вряд ли это сработает. Слишком уж сообразительна и упряма. Нужно действовать по-другому. Это была игра — крайне интересная, из которой Мортимус почти гарантированно выходил победителем, но элемент неожиданности все равно оставался. Тем более, когда противник был достойным.
— Занятная штучка, — холодно сказала Пеппи.
— Мне тоже нравится, — ответил в тон ей Мортимус. — Спасибо.
— Совершенно не за что. Пользуйся.
В зале загомонили, Пеппи резко вздернула голову, обернулась на шум. Она была похожа на готовящуюся взлететь птицу. Мортимус невольно залюбовался ею. Если бы не их вынужденная миссия, может, он позвал бы ее с собой. Опять же, с эстетической точки зрения Пеппи была куда приятнее, чем Сек.
— Есть связь! — громко воскликнул Профессор, поднимая над головой передатчик. Сек стоял рядом с ним и неумело, но широко улыбался. Его щупальца дрожали — не иначе как от переизбытка чувств. Пеппи бросила на Мортимуса быстрый взгляд, коротко улыбнулась.
— Твой приятель Гаутама починил передатчик, надо же, — сказала она. — Никто из нас не смог. Начинка выгорела к чертям.
Пеппи снова улыбнулась, дернув губами, и быстрым шагом направилась к остальным. Те сгрудились вокруг Профессора и Сека — даже стойкий оловянный Канцлер расплылся в улыбке. Он что-то говорил Секу, Мортимус напряг слух, но расслышать ничего не смог. А потом они пожали друг другу руки.
Оставаться в стороне не имело смысла, и Мортимус встал. В конце концов, было любопытно послушать, о чем они говорят. Но толпа почти сразу разошлась, едва он приблизился к ним.
— С лифтами так же просто не выйдет, нужно понимать… — Канцлер оборвал фразу на полуслове и оглянулся, когда Мортимус подошел ближе. Тот улыбнулся, стараясь выглядеть доброжелательней. Давно уже ему не приходилось располагать людей к себе, чтобы чего-нибудь добиться. Система, которую Мортимус выстроил в своей вотчине, работала на него сама, ему просто было не нужно этого делать, незачем. Но сейчас…
— Я могу починить и лифты, — продолжая счастливо улыбаться, сказал Сек. — Это должно быть просто, технология примитивная.
— Нам все равно нужно подняться на пятисотый этаж, — вмешался Профессор. — Виркашая хочет с тобой поговорить, Канцлер, ответь.
Еще раз бросив на Мортимуса быстрый и недоверчивый взгляд, Канцлер взял передатчик и отошел в сторону.
— А что вам нужно на пятисотом этаже? — спросил Мортимус Профессора. Тот улыбнулся почти так же счастливо, как и Сек — они стояли рядом, оба до глупого довольные. Действительно, как дети.
— Вы, думаю, знаете, что Спутник специализировался на телевещании, — ответил Профессор. — Я уже рассказывал Гаутаме предысторию, но могу повторить. Мы почти два года на военном положении. Спутник контролировала ранее группа банкиров — так называемый Консорциум, и после революции они не оставляли попыток вернуть контроль. В основном с помощью диверсантов; штурмовать нас на орбите, видимо, слишком дорого. Пока что Спутник не в силах противостоять им, но если мы восстановим вещание, если начнем транслировать честные новости…