ВЕРСИЯ
В башке шумит, я выхожу от Сары, бреду в туманное субботнее утро, с улыбкой во всё лицо. Жизнь прекрасна, есть такое дело, что бы там ни говорили, настроение портит только чапаттинское фирменное блюдо, булькающее в желудке, не включённый в меню фарл, в два раза острее, чем виндалу, злее джалфрези, хуже, чем пиво-кола-водочная смесь. Надо сбросить давление, перец медленно кипятит меня изнутри, выходит из пор. Член онемел, и в джинсы протекли капли малафьи. Сара хотела, чтобы я остался, познакомился с её пацаном, но я заставил себя уйти до того, как её матушка приведёт его. Перехожу через дорогу к киоску, покупаю пакет молока, продавец треплется по телефону, говорит, его старик уезжает на выходные в Великий Ярмут, я стою снаружи и пью молоко, смотрю, как туман мельтешит вокруг фонарей, едут первые машины, светофоры подмигивают «стоять-ехать-стоять-ехать», на той стороне — ограждение, асфальт сломан. Начинается утренняя суета, и я высматриваю Криса, он должен проехать с семьёй, везёт детей в рай, к забитым полкам супермаркетов. А мне лучшает, можно идти, молоко разбавило фарл, изо всех сил пытается превратить его в корму[43], мозгам становится легче, по сути, это физиологическое противостояние, и моя дорога пролегает мимо завода, где я работал подростком, жарил свои яйца в литейной, пытался на погрузчике заехать на пандус, пиздец полный, вся рожа чешется от железных опилок, нарывы на руках; контуры здания размыты туманом, призраки, выскакивающие из ниоткуда, тянут меня назад, но сейчас я способен просто посмеяться, у меня всё хорошо; я иду, вспоминаю всякое, думаю о мальчиках и девочках, мужчинах и женщинах, которые сейчас там работают, паренёк там, только окончивший школу, отскребает смазку, ждёт конца недели, когда сможет выпить с приятелями, экстази и музыка, пульсирующий ритм жизни, она продолжается и продолжается, бесконечный творческий круговорот.
Воздух свеж, прохладный туман завихряется вокруг меня, здесь его больше, чем на дороге. Сара — солнышко, очень милая и душевная женщина. Мимо спешит парень в феске, зарабатывать субботние сверхурочные, под мышкой — коробка с сэндвичами, интересно, сколько раз и я так бегал. Мы так вкалываем за пару лишних фунтов, мол, как же будет здорово, если удастся отложить несколько сотен, а в это время воротилы бизнеса тратят за выходные наши годовые зарплаты. Перехожу через улицу и иду мимо кладбища, из тумана выплывают отдельные части домов, вот окно, вон кирпичная стена. Чувствую кислород в лёгких, приятно прохладный, в тумане отдаются звуки шагов, смотрю через кладбищенскую ограду на огромный бетонный крест, туман висит над травой, дрожу от холода, ноги как резиновые, мозги чисты и пусты, словно меня затянуло в фильм ужасов. Останавливаюсь и смотрю на могилы. Стою и разглядываю. Я не верю в призраков, наверно, это приход, хорошая трава, солнце пытается прорваться сквозь туман, новые образы — как от грибов, кислоты, пейотля, религии и психических болезней.
В тридцати футах от своей могилы стоит Смайлз. Он поворачивается, белое облако скрывает его тело на пару секунд, он плывёт прочь, и теперь он стоит на коленях у своего надгробия. Наклоняется вперёд и протирает надпись тряпкой, чистит собственную могильную плиту. Мою душу рвёт паника, меня пугают эти воспоминания, перехожу через дорогу и сажусь на лавку, посвященную кому-то, сбитому автобусом в 1985 году, латунная пластинка полустёрта ветром и дождём, жёлтое пятно прямо на имени, дерево трухлявое и покрыто мхом. Не отвожу взгляда от кладбища. Смайлз ещё протирает камень, стирает грязь с букв, я привожу в порядок мысли, понимаю, что это просто игра света. Наверняка администрация просто запустила программу уборки, и паренёк зарабатывает полуторную ставку за работу в субботу утром и борьбу с похмельем. Просто совпадение, что он похож на моего старого друга, если вы верите в судьбу, вы знаете, такие совпадения в жизни есть, а я не верю, так что, наверно, это у меня в мозгах, посмотрел на завод, увидел себя за рулём погрузчика, вспомнил прошлое. Фиг его знает.
Призрак встаёт и поворачивается, плывёт к воротам и теряется в тумане, тело растворилось в облаках, исчезло, словно я видел чудо, словно есть мир духов и призраки существуют, такое чувство, или даже уверенность. Наклоняюсь вперёд и трясу головой, поднимаю взгляд, вижу, Смайлз выходит из ворот, на крыльцо, у которого есть собственная большая мемориальная доска, на ней колонки имён с Первой и Второй Мировой Войны, интересно, включили ли туда солдат, умерших в Северной Ирландии и на Фолклендах. Был такой парень, Барри Фишер, он погиб в Южной Атлантике. О нём писали в газетах, все дела. Я смотрю, как привидение поворачивается вперёд и выходит на дорогу, разглядываю лицо, которое всё ближе, галлюцинация глубже, и тело каменеет. Жду, когда в голове появятся голоса, радиосообщения и телепрограммы, которые показывают всегда только золочёный череп.