Когда испанские каравеллы «Санта-Мария», «Нинья» и «Пинта» прибыли в Новый Свет, одно общество приветствовало с дарами, а другое порабощало. Локальная группа индейцев таино, племя из группы араваков, о которых Христофор Колумб писал, что «все как мужчины, так и женщины ходят нагишом, в чем мать родила», приплыли на каноэ, чтобы приветствовать вновь прибывших. Не понимая ни слова из того, что говорят испанцы, индейцы осыпали их подарками, предоставили пресную воду и пищу. Колумб оставил запись о более циничной реакции европейцев на индейцев: «Они должны быть хорошими и толковыми и сметливыми слугами… достаточно пятидесяти человек, чтобы держать их всех в покорности и заставить делать все, что угодно… Как только я прибыл в Индию, на первом же открытом мною острове я взял силой несколько человек, чтобы, обучившись, они могли бы давать сведения о том, что имеется в этих краях»[42][43].
Разительный контраст между этими двумя мировоззрениями (открытость и доверие с одной стороны и коварство и эксплуатация – с другой) тревожит, но вряд ли поражает нас. Мы, люди, обладаем способностью определять, кто принадлежит к нашему обществу, а кто – нет, и проводим резкую границу между тем, что психологи называют ингруппой (внутренняя группа, «мы»-группа) и аутгруппой (внешняя группа, «они»-группа), даже если мы дружелюбно настроены к последней. Мы с детства учимся относиться к чужакам как к возможной угрозе или к благоприятной возможности (так считали араваки и Колумб, рассматривавшие ситуацию по-разному).
Таким образом, мы получили еще одно доказательство, почему сотрудничество не всегда указывает, где заканчивается одно общество и начинается другое. Вне всякого сомнения, среди толпы в вестибюле Центрального вокзала есть иностранцы, эффективно взаимодействующие с гражданами США. Следовательно, так же, как можно иметь врагов и союзников в собственном обществе, члены одного общества могут поддерживать знакомство, дружить и сотрудничать с членами другого. Товарищеские отношения между сообществами в редких случаях встречаются и у других видов животных. Бонобо называют обезьянами-«хиппи», потому что они предпочитают мир провокациям. И все-таки я бы поспорил на то, что отдельные бонобо время от времени встречают врагов в других сообществах. Даже противник войны не может быть в хороших отношениях со всеми.
Та легкость, с которой сегодня люди могут попасть в другие страны, вывела наши контакты с чужаками на новый уровень, который, как мы увидим дальше, не имеет аналогов в природе. Современная жизнь действительно испытывает на прочность нашу терпимость по отношению к другим, по-новому трансформируя нашу идентичность. Но на этом пути общества остаются с нами.
Сотрудничество без сообществ
Отправиться с Терри Эрвином в тропический лес в Перу – это значит подниматься на рассвете. Пока ветер еще не сильный, Терри, энтомолог из Смитсоновского музея естественной истории, загружает в аэрозольный генератор биоразлагаемый инсектицид и направляет его струю вверх так, что бледно-серый туман поднимается между деревьями. Слышен слабый шум дождя, но воды нет: звук, похожий на стук капель, – это результат столкновений крошечных телец с листьями, раскинувшимися над землей. С годами Эрвин узнал, насколько богаты тропики: по его оценкам, на участке тропического леса площадью 1 гектар обитают 30 миллиардов особей, принадлежащих к 100 000 видов[44].
Куда бы я ни поехал, меня поражает разнообразие живых существ. Данные, полученные Эрвином и другими учеными, заставляют нас рассматривать сообщества в как можно более широком контексте с точки зрения мирового биоразнообразия. Что поразительно: огромное число организмов прекрасно живут как одиночные особи. Это справедливо более чем для 99 % видов, устроившихся на деревьях, в Перу или где бы то ни было. За исключением необходимости спариваться и, возможно, растить потомство, не всегда понятно, зачем вообще живое существо должно оставаться в близких отношениях с другими ему подобными. Поскольку люди – существа, способные получать удовольствие от пребывания в компании других, мы редко задумываемся над этим вопросом. Однако птицы одного полета, будь то настоящие птицы или люди, – это потенциальные конкуренты, претендующие на одни и те же ресурсы: пищу и питье, возможности для секса и место, которое можно назвать домом и в котором можно растить потомство. У многих видов отдельные индивидуумы собираются в группы лишь случайно, чтобы отстаивать пищевые ресурсы или драться за них, подобно тому, что происходит, когда множество белок собирают орехи. Одиночное существование – безопасный способ сохранить то, что индивидууму удалось добыть с таким трудом. Для того чтобы жизнь в толпе окупилась – в любой толпе, не говоря уже о целом обществе, – приобретать что-то приходится, имея дело с нуждами и алчностью других.