О да, капитан Кацураги — превосходный управленец. Так вдохновляет на подвиги и геройства. Я нажал отбой и упал на кровать — мне все равно. Выжить после такой дуэли, сорвать грандиозные прибыли собственному папочке, попутно надавав ему пощечин… «Да ты, брат, прямо-таки выполнил десятилетнюю норму семейного долга».
А я ведь втайне мечтал об этом дне. Не именно о таком, конечно, но о подобном. Вынашивал свои чувства, готовился к срыву, к сумасшедшей пьянке, к бешеным пируэтам на ховеркаре, к… Не знаю там, к стрельбе по антеннам на крыше, наверное. А вместо этого я сейчас встал с кровати, включил погромче самое дурацкое аниме, какое обнаружил, и пошел на кухню собирать мусор.
Потом поесть, заказать еду на завтра, почистить пистолет и — спать. Будем приучать себя к мысли, что жизнь идет своим чередом, что я каждый день могу надрать задницу собственному папе, что… Словом, пафосный гражданин, который регулярно гладит по шерстке свои матерые комплексы. На кухне я включил джазняк — случайную подборку композиций, одобрил выбор музыкального центра и под аккомпанемент дикого сочетания звуков занялся помещением. И все вокруг так приятно завертелось, что вдруг запищал будильник.
Я окончательно проснулся и взглянул прямо в глаза противному прибору.
«Где мой вечер? Где, черт возьми, мой вечер?» Время просто ускользнуло, послушное самому странному ощущению в жизни. Я встал с кровати, вспоминая о пустой суете вчерашнего вечера, и в который раз убедился, что мечта, которая исполнилась, — это плохая мечта. Особенно, если она и сама по себе была дерьмом.
Город плыл за окном ховеркара — именно плыл. Все горизонты оказались до отказа забиты спешащими людьми, и час пик накрыл город глупой и заторможенной суетой, которая схлынет уже час спустя. Суета. В динамиках едва слышно бились басы, по-особенному, влажно пах забытый тут сигаретный дым, окна захлестывали потоки, на табло горело: «не пытайтесь перестроиться», — а я и не пытался, вообще не пытался. Я хотел на работу, я хотел чего-то нового — пусть оно и совсем старое, — я скучал в четырех стенах, но торопиться куда-то…
Парковка перед управлением почти пустовала: то ли все были в разгоне, то ли в пробках застряли, — но так или иначе, ни одной машины оперативника тут не было, только тачки канцелярии. Я вдохнул напоследок плотный аромат салона, натянул маску и выпрыгнул под едкие струи. Без двух девять — потрясающая пунктуальность всегда была моим коньком, кроме тех случаев, когда одолевала лень.
— Икари?
Я степенно снял шляпу и пригладил волосы. Длинный широкий коридор, стойка дежурного офицера, зеленовато-белый ядовитый неон под потолком — тут все, как всегда. И даже маленький дежурный, который знает всех, но которого никто не помнит.
— Доброе утро. Есть что-то для меня?
Иногда я такой сноб.
— Эээ… Вас разве не уволили?
Я стянул маску и выразительно осмотрел парня. Доброжелательностью лучилась вся его крохотная физиономия — в смысле, голова у него нормальная, а вот лицо словно кто-то стянул поближе к носу.
— Блэйд раннеры не бывают бывшими, сынок, — сказал я, облокачиваясь на стойку напротив него. «Масахира. Специал первой степени», — прочитал я на бэйдже бравого дежурного. «Масахира, Масахира, Масахира… Запомнить, наконец, что ли».
Я почувствовал чей-то взгляд и повернул голову. В кресло для посетителей сиротливо вжималась симпатичная девчонка, боязливо посматривая на меня и дежурного.
— Кто это?
— Свидетельница, господин… Простите, а вас точно восстановили?
Возможно, конечно, не каждому специалу стоит доверять пост дежурного, но с этим малым Кацураги не прогадала — въедливый тип с превосходной памятью на лица и предметы, на моем веку его еще никто не надул с документами или вещдоками. И еще этот Масахира жизнерадостный — как придурок прямо. Впрочем, он и есть придурок, хоть и называется это «ограниченной общественной полезностью».
— И я рад тебя видеть, — сказал я и выложил на стойку значок. — Вот мой пропуск, Масахира. На зуб попробуешь?
— Ну что вы, — смущенно улыбнулся парень. — Я же его обслюнявлю…
Гм. Шутить шутки со специалом в присутствии посетителя не стоило, нечего тут имидж портить управлению. Я скосил взгляд на девушку и начал с наслаждением расстегивать тяжелый плащ, а у локтя Масахиры как раз захрипел внутренний телефон.
— Да… Слушаюсь.
Пока наш «специальный» дежурный с мукой на лице выслушивал чьи-то инструкции, я всласть попялился на девчушку. Милое личико, только перепуганное очень, и ножки такие ничего себе. Заявлять пришла? Хотя нет, Масахира сказал — свидетельница. Что ж ты такого увидела, милая, что ни свет, ни заря прибежала к блэйд раннерам? Может, опросить ее? Приступить к работе, так сказать. Вон как доверчиво смотрит.