— Значит, от блэйд раннеров это все ведешь ты, — сказал Кадзи, ерзая в кресле с высокой спинкой. — Ну, я рад. Мне всегда нравилось твое досье. Скажи, классно ведь выглядела Мисато, когда ты ей гасил бычок об погоны?
Я невольно хмыкнул и тут же поймал бешеный взгляд капитана. Самое забавное, что внешне Кацураги осталась хладнокровной.
— Потом обсудите, — сказала она ледяным тоном. — К делу.
— Слушаюсь, — сказал Кадзи и шутовски дернул головой. Улыбочку он, похоже, лет десять назад как пришил к физиономии, так и не отпорол до сих пор, однако глаза у него были правильные, и взгляд, соответственно, тоже. Я заметил это и подобрался: человек с таким взглядом не может не сообщить серьезные вещи. А что паясничает — так у всех свои причуды.
— Так, с чего начать? — начальник тактического отдела СКЕ потрогал пальцем висок и посмотрел на меня в упор. — Видишь ли, Икари, ты уже ведь понял, что побег Ев — это не случайность?
— Я ему намекнула, — сказала Кацураги. — Он парень неглупый.
— Зная твою манеру намекать, скажу, что это попахивает разглашением, — ухмыльнулся Кадзи.
Мне положительно нравится этот тип: он уже второй раз за пару минут с полпинка заводит Кацураги. Определенно, у этой парочки бурное общее прошлое.
— Так вот. Смотри, побег — побегом, но очень уж неслучайные люди гибнут. Троих убитых объединяет интерес к очень опасному вопросу…
Я нахмурился и поднял руку:
— Троих? Миямото, Кобаяси и?..
— Козо Фуюцки.
Вот тут я просто-напросто обалдел.
— Тот самый?
— Да, научный руководитель Гендо Икари. Твоего отца, — зачем-то уточнил Кадзи. — Строго говоря, он как раз первый из убитых.
Напоминание об отце с явным подтекстом: «смотри, не забудь, что ты его сыночек» — меня слегка покоробило, но детские обиды — потом. Фуюцки я даже припоминаю по детским впечатлениям: такой добрый рослый тип, уже тогда старый был. Из всех гостей отца только он и умел улыбаться. С ума сойти, а ведь я, оказывается, помню, как папочка был предупредителен с ним, чуть ли не под ручку водил.
— Фуюцки был главой научного отдела базы, его убили сразу же.
— И что тут такого? — поинтересовался я. — Массовый побег всегда представляет собой резню.
— Ага. Шестьдесят три или шестьдесят четыре человека, — беззаботно сказал Кадзи. — Не помню, выжил ли тот, которого выкинули с вышки…
Я скушал эти мизантропические интонации и снова прервал его:
— Тем более. Что заставляет вас думать, что он не попал под горячую руку?
— Обстоятельства. Они гнали его на гравикаре чуть ли не десять километров, рискуя вообще никуда не убежать с планеты.
Гм. Это становилось и впрямь забавно. Осталось только услышать, в чем провинился улыбчивый старик. Вполне, конечно, возможно, что вся его вина — это работа с моим отцом, но чтобы тот решился убить своего учителя… Или такое может быть?
— Видишь ли, Синдзи-кун, эти трое интересовались, по данным СКЕ, вопросом сговора корпораций.
— Сговора?
— Да, — мрачно сказала Кацураги. — После инцидента с «Сатихо» появились тревожные знаки. В ООН просочилась информация, что индусы были лишь частью схемы.
Я перевел взгляд снова на Кадзи, а тот лишь кивнул и продолжил:
— Мисато-сан права. Столько лет прошло, а мы все довольствуемся теми слухами. Официально все игроки на рынке синтетиков грызут друг другу горло, но…
Кадзи полез в карман, выудил сигарету и поднес ее ко рту. Его взгляд блуждал рассеяно по моему лицу, а сам тактик по-фронтовому продул табак и, только прикурив, продолжил:
— Там много тонкостей, не буду пока тебя утомлять. Скажу лишь, что наши аналитики смогли за десять лет точно установить, что вся торговля Евангелионами — это хорошо управляемый бизнес, а не банка с пауками. Понимаешь, что это означает?
Мне, конечно, льстило, что Кадзи так высоко оценивал мои мозги, но вопросы бизнеса — это не мое. Мутное это дело. Я, естественно, был в курсе, что монопольные сговоры вроде как наказуемы, тем более в стратегических отраслях…
— Какая-то крупная теневая схема? — наобум предположил я.
— Именно, — сказал Кадзи и ткнул сигаретой в моем направлении, так что я окончательно убедился, что он курил без фильтра. Не знал, что такие монстры выпускаются вообще.
— Не пудри ему мозги, Редзи, — сказала Кацураги неприятным тоном и, навалившись на стол всем своим четвертым размером, наставительно произнесла: