Мокрый снег сменился дождем, и в мансарде случаются протечки. Три года назад за домом воздвигли леса, тогда нужно было отремонтировать крышу и заменить окна в мансарде. Мастеров больше никто не видел, а леса до сих пор стоят. Соседка этажом ниже регулярно звонит мастерам, они каждый раз клятвенно обещают прийти, но потом обязательно что-нибудь случается. Не исключено, что проблемы с электричеством тоже связаны с протечками в доме. Между трубами на крыше натянут провод от старых телеантенн, его просто не убрали. Бывало, на провод налетали птицы, ослепленные солнцем или мерцанием серебристого инея на гофрированном железе крыши, тогда начиналась сильная вибрация и птицы падали вниз. Вот и недавно на провод налетела какая-то кочующая птица и мгновенно упала рядом с мусорными контейнерами, вращаясь штопором. Я как раз возвращалась домой, когда соседка заметила птицу. Мы с ней стояли, рассматривая маленький комок, лежавший на асфальте рядом с лужицей крови и перьями. У птицы был своеобразный оранжевый хохолок на голове — мы не знали, что это за вид. Соседка сочла удивительной случайностью, что птица упала на тротуар именно в тот момент, когда она выносила мусор, поскольку она как раз закончила редактировать текст о кочующих птицах. Она положила птицу в пакет и сказала, что покажет орнитологу, с которым работала над книгой. При следующей встрече соседка сообщила, что птица оказалась из гораздо более южных краев и здесь ее раньше никогда не видели. Скорее всего, за океан птицу унесло ветром. И по удивительной случайности, повторила она, этому пернатому суждено было упасть на землю после такого долгого и рискованного путешествия через день после того, как книга о кочующих птицах ушла в печать. Иначе она бы смогла его туда добавить.
Мне приходит в голову, что, когда турист спросил, какой силы был ветер, я могла бы рассказать о птицах, которых иногда уносит на другой берег Северной Атлантики.
Продавщица в отделе красок хочет знать размеры поверхности, которую я планирую красить, и я говорю, что буду красить спальню и гостиную. Она спрашивает, какой цвет меня интересует, и я отвечаю, что белый. Она уточняет, какой именно белый я хочу: инеисто-белый, белоснежный, мраморно-белый, солебелый, молочно-белый, хлопково-белый, известково-белый, жемчужный или ракушечно-белый.
Выбираю инеисто-белый.
— Белый цвет отражает световые волны разной длины, — говорит продавщица, внимательно глядя на меня.
Тут я вспоминаю, что на одной стене в столовой поклеены обои. Она тут же замечает, что их легко снять, и советует купить для этого особую жидкость. Просто нанесите жидкость на стену, а потом удалите обои полосками. Тогда мне приходит в голову, что можно покрасить еще и кухню. Продавщица расспрашивает, какой у меня на кухне интерьер, есть ли плитка. Отвечаю, что на кухне плитка янтарного цвета. Примерно семидесятого года, добавляю я. Она вся уже в пятнах. Она говорит, что представляет себе такую плитку, рекомендует очистить ее от жира, а потом нанести краску валиком. Она также советует покрасить дверцы шкафов и показывает образцы краски. В соседнем отделе я также могу приобрести новые ручки. Во время разговора меня не покидает чувство, что ее что-то беспокоит. Несколько раз она была близка к тому, чтобы сменить тему, явно хотела поделиться чем-то никак не связанным с краской и плиткой.
Продавщица выставляет на стол банки с краской, приносит лотки, валики и кисти и улыбается мне. Я улыбаюсь ей в ответ.
— Вы приняли девочку в марте, она весила три килограмма семьсот пятьдесят грамм. Роды длились тридцать шесть часов.
Она мнется.
— Хотелось бы поблагодарить вас за стихотворение — вы читали мне его в родильном отделении. Оно было о листьях, у которых ветвились жилки и сквозь которые светило солнце.
Она приносит бутылку масла для деревянной мебели.
— С тех пор я купила три сборника стихов, а еще брала в библиотеке.
Я подумала о том, как же неожиданно много поэтов сочиняли о деревьях. Их лирические герои отправляются в лес на прогулку, даже селятся в лесу, они стоят под густыми кронами, под ногами у них трещат маленькие сухие ветки, шуршат сухие листья, они блуждают в темном лесу, листья дрожат на ветру, вянут и опадают.
Мне нужно беречь руки, и я покупаю две пары рабочих перчаток.
По пути домой вдруг вспоминаю, что, когда я закончила читать этой женщине стихотворение, она поинтересовалась, известно ли, о каком дереве идет речь.
— А говорится, что это за дерево? — спросила она.
— Нет, название не упоминается.
— Мог ли это быть дуб?