Отличительная черта Возрождения — его светский антиклерикальный характер. Центральная идея — гуманизм, что в переводе с латинского означает — «человеческий» («человечный»). Обращение к человеку как высшему началу бытия, иначе говоря, светское вольномыслие эпохи Возрождения выступало против схоластики и духовного господства церкви. Толчком к этому послужило изучение вновь открытых произведений древности.
Более широкий размах Ренессанс принимает в XV веке. Огромная роль в этом принадлежит знаменитому нидерландскому гуманисту Эразму Роттердамскому. После появления его гениального труда «Похвала Глупости», по словам Маркса, «духовная диктатура церкви была сломлена». Критикуя религиозных наставников, Эразм писал, что касается богословов, то не лучше ли обойти молчанием, не трогать болота Камаринского, не прикасаться к этому ядовитому растению? Люди этой породы весьма спесивые и раздражительные, они привыкли стращать еретизмом и отправлять на костер всех неугодных. Особенно агрессивными являются благочестивые монахи.
Эразм пишет, что монахи навлекли на себя такую единодушную ненависть, что даже случайная встреча с монахом почитается за худую примету, а между тем сами они вполне собою довольны. Они уверены, что высшее благочестие состоит в строжайшем воздержании от всех наук, а лучше всего — вовсе не знать грамоты. И не случайно монахи были главными вдохновителями травли Эразма. Они добились занесения значительной части наследия Роттердамского в индекс запрещенных книг, а его французский переводчик Беркен, несмотря на покровительство короля, был брошен в костер. У испанцев в ту пору модной была поговорка: « Кто дурное говорит об Эразме — тот либо монах, либо осел».
Для гуманизма характерно неуклонное нарастание критики Римско-католической церкви и князей (графов), наполнявших свои страны смутой и разрухой. В этом велика заслуга итальянца Петрарки и немецкого ученого и писателя сатирика Бранта. В своем знаменитом памфлете «Корабль дураков» Себастьян Брант ярко обличает человеческие глупости, которые ведут мир по ложному пути и которые до тех пор будут процветать на Земле, пока яркий свет разума не рассеет глубокого мрака невежества и неразумия. Главным пороком людей он считал себялюбие:
Небывалых высот Ренессанс достигает в XVII веке, который по праву называют веком гениев. Ведь тогда появились на свет работы таких общепризнанных мировых величин, как Фрэнсис Бэкон и Декарт, Кеплер и Галилей, Гоббс и Гассенди, Бейль, Лейбниц, Ньютон, Локк, Спиноза.
Характеризуя Спинозу, Пьер Бейль писал: «Спинозисты, может быть, единственные, кто свел божество к убожеству. И какому убожеству!» Гении XVII века проложили дорогу веку Просвещения, которым по праву называют XVIII век. Вольтера наряду с Монтескье справедливо величают патриархом французского Просвещения. Вот как Вольтер отзывался о рукописи Жана Мелье «Завещание»: «Завещание антихриста», «Прекрасный катехизис дьявола!», «Знайте, что это очень редкая книга, это сокровище!». Жан Мелье — французский священник из Шампани, всю жизнь читал проповеди в сельском приходе Этрепиньи. Сталкиваясь со светским и церковным начальством, он убедился в несправедливости социальных порядков, господствующих в обществе. Открыто критиковать их он не решился, но оставил прихожанам «Завещание», которое представляет собой трактат в 366 страниц большого формата. В нем автор советовал им объединиться и выступить против власть имущих и церковников, которые покрывают и оправдывают действия властей. Он рекомендовал «перевешать всех благородных и сильных мира сего, используя вместо веревок кишки попов». С годами «Завещание» удалось предать забвению. Была запущена идея, что Мелье — это художественный образ Вольтера, в жизни, мол, такого человека не было. Но священник перехитрил своих оппонентов. Он написал лишний экземпляр рукописи и отправил его за границу. Более ста лет спустя в Голландии, в букинистической лавке, Рудольф Шарль обнаружил экземпляр рукописи «Завещания», за распространение которой во Франции грозила смертная казнь. В 1864 году в Амстердаме «Завещание» было опубликовано. Вскоре этот труд попал в Россию. Смелый призыв Мелье расправиться с тиранами произвел сильное впечатление и на современников автора, и на будущие поколения. В далекой России почти через столетие после смерти Мелье А. С. Пушкин повторил эту мысль: