Рисунок седьмой (надеюсь я тебе не надоел). Глава седьмая.
…
Облака вот – вот навалятся на меня, они уже совсем близко, вытяни руку, прикоснись и они укроют тебя. У самого края облака, я остановился, переводя дух, и уже легкая дымка едва не отделившаяся от большого кома щекочет мой нос. Я иду сквозь облако, кругом маленькие частички воздуха вперемешку с водой будто разделяют мир на пиксели. Идти сквозь облако тяжело, натужно, но мне-то надо узнать, что за ними. Покрываясь зыбкой изморозью, ты будто и сам переходишь в состояние частиц, разлетаясь на мелкие доли, словно испаряясь.
…
Навалившись к стене, сидя на полу в полной безмятежности, я чешу ухо мистера Вульфа. Наверное, как просыпаясь, можно почувствовать, что перебрался в другой мир, где не действует та магия, что еще секунду назад в тебе была. Реальность ли это? Попробуй, угонись за ней, чем чаще я выпадал из нее, тем призрачнее становилась грань. Нет, я пока еще не сумасшедший, но возможно когда-нибудь моя фантазия доведет меня. Нужно сопротивляться, необходимо быть собой, верить в то, во что всегда верил и постараться быть идеалистом. Осознать свое сумасшествие не сложно, страх бережет тебя, и ты это понимаешь, как боль, как опасность.
За окном ярко светит солнце, и его лучи озаряют весь дом. Мы только позавтракали с мистером Вульфом и разошлись по своим делам. Я сел читать книжку, а мистер Вульф растянулся вдоль широкого лучика света, лежавшего на полу гостиной. В руках у меня был Конан– Дойл, конечно же его знаменитый «Шерлок Холмс», то и дело переносящий меня в различные закоулки Лондона. Подчас мне уже не столько нравилось само действие детектива, как описание места в коем происходило действо. Над городом плывет серая дымка, испарины появляются на каменных домиках Викторианской эпохи, гулко мчатся лошадиные повозки по мостовой, мальчишка горланит с кипой газет, вот уже во всей суете находится место и для меня. Я стою как-нибудь с краю, едва ли мелькая в картинке, лишь у моста в преддверии Темзы маячит мой силуэт.
Рисунок восьмой (еще и еще). Глава восемь.
…
Пой вечно, на небе кричи
Глянь на душу больно
Лежат кирпичи
Пой вечно как вольно
Дыши и не больно
Рождается эхо в тиши
–Слышишь ?! – я понял все сразу и закричал во весь голос, уже и не столько в надежде, как просто включая логику мысли. Я сам себя слышу, вовсе уже и не в голове, мой голос вырвался наружу. Я понял это, как только перестал думать о сказанном, а вернее спетом, ведь когда поешь, слова идут сами собой. Если меня можно услышать, наверное, кто-то должен слушать. Я стал кричать, теперь уже не видя света, во мраке облака, веря в то, что здесь не один.
…
– Мы с тобой очень даже похожи, а? – я обращался к мистеру Вульфу, – ты согласен или просто не говоришь? – снова спросил я.
– Ты хочешь спросить меня на счет Хемингуэя? – мистер Вульф уже не лежал на полу, а сидел с важным видом в кресле, держа трубку в одной из своих лохматых лап.
– Причем здесь Хемингуэй? Я вообще его не упоминал, – немного хмурясь, ответил я. Вопрос мне показался совершенно неуместным.
–Ну что ж давай послушаем тебя – пес сделал сильный глоток дыма и задержал дыхание.
– Вопросы ведь задаю я и ответ, по сути, даю сам же… – тут я отвел взгляд и задумался.
– А можешь ли ты вспомнить, что когда то было иначе, по-другому, хоть один волнующий вопрос, на который ты сам бы себе не ответил? Нет мой друг, вопросы всегда рождались в тебе и кто бы там что не сказал, ты последний, кто отвечал и именно этот ответ оставался. – он кивнул.
– Ты видишь тот же мир что и я, ощущаешь себя центром, почему же этот мир не твой? – трубка, внезапно, оказалась в моей руке, и я машинально потянул ее ко рту
– Я не очень хочу быть центром чего бы там ни было, – словно с укором в голосе произнес Вульф, сглотнув все в одно слово.
– Как то я уже понял, что не мы с тобой здесь главные, а значит мы всего лишь части. Но ведь мы доли одного целого, как атомы одной молекулы, как единый материк. Верно ведь Вульф? – повернувшись к стене, я бормотал это, опустив голову. Вульф не ответил, а от него этого сейчас и не требовалось. Как будто он знал. Вскоре оглянувшись, я увидел как пес по-прежнему дремал на солнце.
Рисунок девятый. Глава девять.
…
Запахи жизни дают нам воспоминанья, мы можем не помнить день, но отдельный момент, можно забыть даже чувства, но только не запахи. Прохладное утро огромного, едва ли проснувшегося города, кирпичные улицы, чуть свет совсем без солнца и вместо ветра замерзает воздух. Начинается суета, кругом машины, люди снуют, а тебе все равно, ни дел, ни забот, живешь эпизодом, будто из фильма и чувствуешь миг. Таким запахом меня окружало облако, и это было первое воспоминание, мне оно показалось чудесным. До сих самых пор я и секунды не пытался вспомнить свою прежнюю жизнь или не мог отчего-то. Облако рассеивалось с каждым шагом, а я все еще пытался удержать воспоминание, контраст смазался, все произошло не так уж внезапно, но эмоциям и без того не было предела. Передо мной как из картинки выстроился мост. Вдоль моста тянулись кузничные узоры оград, а венчали его стеклянные фонари, стоявшие по бортам. Куда тянется мост неизвестно, да и важно ли это, но мост уходил далеко, пологой дугой оставляя загадку.